Оккупация

— Ну я же не обещал, что это будет просто. Ты сам прекрасно понимаешь, что крутые кунштюки освоить всегда трудно, иначе крутыми были бы все вокруг. Ладно, бывай, загляну как-нибудь на днях.

И он потопал себе дальше — руки в карманах, гордая осанка высококвалифицированного бездельника. А я повернулся и пошел на проходную, отметив, что стал объектом пристального интереса окружающих, а точнее — даже не пристального, а удивленного. Кажется, всем в диковинку, что некий иерарх вот так по-панибратски общается с человеком, да еще и чему-то его учит.

Как-то уж больно легкомысленно ведет себя Райзель. Мог бы и не орать на весь коридор.

Мои ученики-свартальвы постепенно становились ловчее и сильнее, их движения начали приобретать уверенность и четкость, а удары — силу. Я устроил им своеобразный экзамен, состоящий из четырех тысяч полновесных ударов подряд — по тысяче на каждую ногу и руку — и они, в общем-то, довольно неплохо справились, нанеся за два часа тренировки около трех с половиной. Лиха беда начало.

— А вы не такие уж и безнадежные, — подытожил я, — если б я практиковал цветные пояса, вы бы уже заслужили желтый.

Альтинг, тяжело дыша от усталости, обвел остальных взглядом.

— Всего лишь желтый? Это только мне от такой похвалы захотелось застрелиться? — пошутил он.

Рунтинг что-то ответил ему на своем языке.

— Что он сказал?

— Что мы и без пули околеем где-то между красным и коричневым, — перевела мне Тантиэль.

Я улыбнулся:

— Что вас не убивает — делает сильнее. Был один древний царь, Антиох, который очень боялся, что его отравят, и потому приучал себя к яду, регулярно принимая маленькие дозы. Правда, это сыграло с ним злую шутку, потому что когда он сам решил отравиться, дабы не попасть в руки врага живым — яд не подействовал, и ему пришлось броситься на меч. А мораль в этой истории такая: закаленный и сильный мастер способен легко перенести то, что когда-то, в бытность его новичком, казалось ему невозможным. В этом и есть смысл самосовершенствования, постоянно отодвигать свой предел возможностей и делать все новые и новые вещи, невозможные для прежнего себя. Когда ты сделал то, чего раньше не мог — ты стал лучше и сильнее. И самое главное в этом процессе — не останавливаться.

К середине сентября у Горданы уже наметился едва заметный животик, но тут возникла проблемка: в городе не нашлось ни одного врача нужного профиля. В начале оккупации сбежало вообще очень много квалифицированных специалистов, в том числе и врачей, и так вот вышло, что гинекологи тоже уехали.

Выручили меня, как ни странно, Тантиэль и Альта Кэр-Фойтл. Вначале Тантиэль «повисела» на своем, внутреннем свартальвовском телефоне и сообщила мне, что в столице врачей полным-полно, потому что на столицу пошел удар основных сил и город был моментально взят в кольцо, а на Гиату выдвинулся только небольшой корпус, которому не хватило сил для быстрого окружения.

— Значит, нам надо в столицу, — сказал я.

— Идея так себе, — ответила Тантиэль, — прямой дороги нет, мосты взорваны. Но у меня есть мысль…

Она ушла, посовещалась с Альтой, и комендант вскоре решила привезти в Гиату нескольких столичных врачей, чтобы наладить медицину в зоне своей ответственности. Правда, и тут возникли проволочки.

А затем Тантиэль, поговорив с кем-то по телефону, выяснила, что один из наших городских врачей, профессор, читавший лекции и по гинекологии, и по еще паре специальностей, на самом деле не сбежал, а был пойман и сейчас добровольно-принудительно работает в госпитале свартальвов, в отделении для людей-ауксилиариев.

— И можно попасть к этому доктору? — спросил я.

— Вообще-то нет, госпиталь, как и все важные объекты, засекречен, и даже его точное местоположение — военная тайна. Но я это решу через Альту… или Альтинг решит.

И она действительно утрясла проблему. Правда, отправить туда Гордану придется с соблюдением всех мер предосторожности, включая завязанные глаза и так далее, но выбора особого нет, что поделать. Я, правда, пытался настоять на том, чтобы пойти с Горданой, но ничего не вышло.

— Во-первых, уговорить ответственного офицера пустить даже одного постороннего человека и так было непросто…

— Уговорить? Я думал, Альта приказала…

— Она не может ему приказывать. Комендант госпиталя не под ее началом. К тому же, учитель, у вас тренировка, а визит в госпиталь возможен только утром и поздно вечером, затемно. Днем туда войти можно только в компании с тяжелораненным, без настолько веской причины не подпустят и близко. И договориться о посещении для вашей жены было не очень-то и просто.

Я поблагодарил ее за помощь: лучше так, чем никак, показаться врачу Гордане надо непременно.