Оккупация

— Некоторые мужчины любят своих жен, ты не знала?

Она картинно вздохнула, ее грудь от этого слегка качнулась.

— Я опасалась, что ты можешь оказаться… несмелым. А страх легче всего победить другим страхом. Видишь вон тот дом? — указала она пальцем в окно и победно улыбнулась. — Там в одной из квартир сидит мой помощник с мощной камерой и делает снимки…

— С твоим стриптизом? Так они тебя скомпрометируют, а не меня.

Темноухая зараза улыбнулась еще шире.

— Женщины людей — самые ревнивые, между прочим… А женщины моего народа — самые целеустремленные…

— … И беспринципные.

— Ага, есть такое, — согласилась она. — В общем, если эти снимки попадут кому-то на глаза — тебе придется доказывать, что все ограничилось только тем, что на снимках. Тут вопрос даже не в том, поверит тебе Гордана или нет, а в том, что она точно будет расстроена… И ее будут грызть черви сомнения… Так у вас говорится?

Я картинно вздохнул, скопировав этот жест у нее.

— Да уж, ты основательно подготовилась… Ладно, куда деваться-то. Выпьем, что ли, на брудершафт… Знаешь, как это делается?

— М-м-м… Нет, — ответила она, беря в руку чашку с напитком. — А как?

— Вот так. Рука за руку и опрокидываем синхронным движением… Стой, что это? Это твоя охрана бузит?

— Где? — удивилась Тантиэль. — Я сюда без охраны пришла, не считая человека с камерой…

— Но на улице точно что-то орали на твоем языке человечьими голосами…

— Сейчас посмотрю…

— Только китель надень, еще не хватало, чтобы у моего дома видели полуголых альвок!!

За те тридцать секунд, пока Тантиэль отсутствовала, я достал из кармана кусочек сахара, положил в ее чашку и размешал ложкой, которую тоже держал в кармане.

— Тебе послышалось, — сказала, входя, Тантиэль, — ты не мог услышать ничего такого, чего не слышала я, мой слух потоньше будет.

— Возможно, так и есть, — согласился я и поднял чашку.

Мы сцепились руками, Тантиэль успела стрельнуть в меня глазами с короткой дистанции — и мы опрокинули чашки с душистым напитком.

Она повела плечами, сбрасывая китель и рубашку, но внезапно замерла, ее глаза округлились, и я услышал мощное урчание начавшейся в ее желудке химической реакции.

— Уборная по коридору и направо, — спокойно сказал я.

Если бы взглядом можно было убить — пришел бы мне конец в тот же миг. Но Тантиэль испепеляла меня взглядом только секунду, а затем вихрем метнулась в указанном направлении.

Надеюсь, успеет добежать…

Я пошел на кухню готовить ужин для Горди, но вскоре этот мирный творческий процесс был грубо нарушен воплями, доносившимися из уборной. Правда, докричаться до меня сквозь три стены, даже фанерные, и веселое шипение масла на сковороде было не так-то просто. Но чуть позже разъяренные вопли сменились жалобным хныканьем, так что я всерьез забеспокоился за свою гостью.

— Ты там как, в порядке? — поинтересовался я, стоя в коридоре.

— В порядке? В порядке?!! Ты меня отравил!!

— О чем ты говоришь? — удивился я.

— Ты подсыпал мне в чашку сахар!!!

— Сахар — не яд. Хотя в чем-то ты права, его называют «белой смертью», поскольку чрезмерное употребление приводит к серьезным проблемам со здоровьем…

— Ты знал, знал!!! — завопила Тантиэль. — Не вешай мне макароны на уши, на столе не было сахара, но он оказался в моей чашке, я вполне могу сложить дважды два!!!

Я тяжело вздохнул.

— Ладно. Я знал. Что дальше?!

— Ты просто мерзавец и подлец!

— Со свартальвами жить — по-свартальвовски выть. Боюсь, ты не оставила мне выбора.

— Какой же ты…какой же ты вредный.

— Только что был мерзавцем и подлецом, а затем внезапно стал просто вредным? Дай угадаю, тебе от меня что-то нужно?

— Ох-х… Спирт и активированный уголь, чтобы справиться с отравлением.

— Отравление сахаром и вашим чаем ликвидируется углем и спиртом?

— Ага…

— Ясно. Буду знать. Принесу чуть позже, а пока посиди там.

Тантиэль снова сменила пластинку с гневной на хныкающую.

— Что значит «посиди»?!! Мне худо!

— Искренне сожалею. Устраивайся там поудобнее и наберись терпения. Это очень важное качество на пути пустой руки, между прочим.

— Да ты издеваешься?! И сколько мне ждать, пока ты соизволишь принести мне лекарства?!!

— Пока Гордана не приедет.

— Чего-о-о-о?!! Это шутка?!!

Я вздохнул.

— Увы, не шутка. Ты поставила меня перед необходимостью доказывать, что между нами ничего не было, помимо чаепития, и я решил доказать это, предъявив тебя жене в таком состоянии, которое исключает любые «помимо».

Пару секунд царило гробовое молчание, пока узница уборной осмысливала свои перспективы, а затем просто взвыла.

— Да ты вообще соображаешь, что творишь?! Ты… ты за это ответишь, ты хоть знаешь, что тебе за это!.. — и тут ее речь прервалась очень громким звуком, характерным именно для уборной и совершенно несовместимым с приятным аппетитом.

— Ты продолжай свою мысль, продолжай. Мне очень интересно, что же мне за это будет.

Тантиэль гневно сопела, то ли живот особенно сильно прихватило, то ли от стыда и досады.

— Ладно, ладно! — сказала она. — Твоя взяла! Твоей жене совсем ни к чему знать, что я сюда приходила, ладно?