Оклик

Ударил миг! Скорей под нож

часов размеренных движенье —

и жизнь – не день и ночь, а сплошь —

импровизация, круженье

тоски, восторга – без конца летит,

крепясь по новым вехам,

обнимет ветром, вспыхнет смехом

и светом женского лица…

В компании первокурсниц с экономического вспыхнул свет издавна знакомого лица, нежно-округлого, полного естественного достоинства, мягкого любопытства и доброты. Год назад мелькнуло оно летучим видением среди мрачных стен шестой школы, над зарешеченными окнами подвалов, где когда-то пытали. Она училась в этой школе. Теперь я знал: зовут ее Люся Рыбакова. Мы как-то легко и сразу, будто знакомы были Бог весть сколько, не сговариваясь, вышли в прохладную осеннюю ночь с гулянки у однокурсницы ее Вершининой, сидели в обнимку у железных витых ворот, рядом с домиком-музеем архитектора Щусева, и я, случайно знакомый с племянником его жены Марии Карчевской, рассказывал Люсе об этом странном академике, прославившемся на весь мир, как строители египетских пирамид, своим погребальным сооружением – мавзолеем Ленина, и о том, что сын его старший был буйно помешанным, его держали взаперти в одной из комнат большого их московского дома, забитого до отказа каким-то антиквариатом, и там у сына было два бюста – Александра Первого и Сократа, с которыми он, перестав буйствовать, вел бесконечные беседы.

Но у какой-нибудь межи

Увидишь утренне и ясно —

вот – жизнь, как озеро лежит

нетронутым куском пространства…

Из отошедшей полосы

мелькнет последний отблеск счастья…

И как наручники, часы

опять замкнут твое запястье…