Оклик

Покой достигает самых сокровенных своих глубин.

В зрачки вливаются, плавясь, оплывины облаков, зелье зелени, лубочная голубизна, взгляд плавно укачивают холмы, мысль обретает четкость и наполнение…

Мелькают, прячась в складках пространства, точенным очертанием церквушка, заповедный уголок, старый полуразвалившийся замок, горсть хат, причудливо брошенных в борозды холма, блеснет лезвием воды оазис: природа, проносящаяся на скорости, не любит выдавать нелюбопытному глазу свою истинную затаенную красоту.

На утлой вагонной полке, на дне уже клонящегося к закату дня, мир в какой-то миг ощущается внезапно раскрывшимся до дна – глубокое бытие истекает наружу и неожиданна радость погружения в эти глубины, словно бы вся духовная мощь прошедшей жизни катится, сжимаясь, к этой захолустной станции Чоп, горлу Времени, чтобы вырваться горлом…

Опустившаяся тьма ночи выбрасывает на поверхность. Мгновенная тревога сквозит из всех щелей. Горстью огней в безднах тьмы нарождается Чоп. Вся жизнь комом стоит у горла, которое затыкает пробка с названием Чоп. Страх витает над поверхностью вод. Страх равен неверию, что вообще можно выскочить через горлышко, вышибить Чоп. Глас Божий – "это хорошо…" – кажется невыносимой натяжкой.

В памяти щепками давних крушений кружатся слова Аполлона Григорьева – "только сердце страшно ноет, вызывая к жизни тени, да собака дико воет, чуя близость привидений\'.

Тени дорогих мне, ушедших людей толпятся в купе: провожают ли меня до границы?

Или так сбываются слова мудреца-кабалиста о том, что умершие евреи – по воздуху, воде, под землей – добираются до Израиля?

Раскрывают двери вагона. Под самой пробкой нет воздуха, нечем дышать. Ночные травы кажутся поседевшими…

5

Начинается гонка, гон, загон. Времени в обрез. Желанная дверь таможни так близка, но… начинают идти, не переставая, как те черные рати в сомнамбулическую ночь в аэропорту Борисполь, солдаты, туристы, пионеры, профсоюзные делегации, и все – гончими толпами, называемыми коллективом, и у всех право вне очереди, а тут еще право вдвойне перед "изменниками", жалко толпящимися со своим барахлом по обочинам…

Ухитряемся просочиться между каменной стеной и коллективом.