Окна в облаках

– Зато самый проверенный, простой способ решения всех вопросов. Вася, я решил вопрос с нашим расследованием на очень высоком уровне. Но ничего не светим, никакой прессы. А сейчас быстро посылай людей к нотариусу Резунковой, пока у него не появилось ее завещание в пользу какой-то мутной структуры под названием «благотворительный фонд». И найди семью Инны Резунковой, сообщи и объясни, как действовать. Там вроде бедные и многодетные люди.

– Так Старицкий и не сказал, кому заплатил, – сказал Вася. – Придется искать, и это будет, конечно, заказчик двойного убийства.

– Между нами, Васек, я знал это с самого начала. Но пока воздержусь.

– Это судья Манкин? – не выдержал Вася.

– Этому тоже перепало. И теперь как бы и его жизнь безвременно не оборвалась. Последим и за ним. А основной заказчик, как мне сдается, всем известный высокий чиновник с маленькой слабостью: он и миллиардами берет взятки, и не может устоять перед суммой в три доллара. Фигурально выражаясь.

– Думаешь, это… Он?

– Тсс. Наши стены еще не заткнули уши. Не уверен, что к нему подберемся, но гнездо немного поворошим.

– А киллера-отравительницу типа Кристина искать будем? – спросил Вася.

– Да попробуем. Но она уже иголка в стогу сена. Ты же понимаешь, что она не Кристина ни разу, не коуч. И что у нее не только паспортов сейчас на каждый день недели с регистрациями в разных местах, но и описанная Резунковой внешность с особенностями уже переделана не раз. Таких специалистов сейчас море. Есть огромный спрос.

…Через пару месяцев у опечатанного дома Резунковых остановилась машина. Из нее вышел Вася и помог выбраться худенькой девушке в джинсах и детского фасона курточке. Это была Марина, младшая сестра Инны. Она в многочисленном семействе самая грамотная: единственная из всех детей закончила мединститут, а теперь занималась наследством покойной сестры. Оперативники, которые охраняли дом, пропустили их во двор. Вася открыл парадную дверь ключами Инны Резунковой.

Новая наследница медленно ходила по холлу, коридорам, комнатам пышного, безликого и очень холодного дома, тревожно вглядываясь в каждый темный угол. Как будто убийцы могли здесь затаиться в ожидании следующих жертв.

– Где комната Инны?

Вася провел ее в спальню с наглухо закрытыми черными жалюзи окнами, зажег свет. Марина подошла к большому туалетному столу с зеркалом, взяла в руки портрет сестры в массивной серебряной рамке. Фотография была очень удачной. Черные глаза Инны чуть прищурены, наверное, от солнца. Под ресницами спрятались хитрость, лукавство и ожидание какой-то удачи, чуда. А улыбка нежная и добрая. Хороший миг Инны удалось поймать фотографу.

– Я никогда не смогу это осознать, – тихо произнесла Марина. – Невозможно поверить в то, что из-за барахла можно так жестоко уничтожить целую человеческую жизнь. Родную мне жизнь. И еще две… И сколько еще? Не знаю пока, что значит быть очень богатой, чувствую сейчас только одно: это тяжелая и кровавая ноша. Я могу взять эту фотографию?

– Здесь все твое, – сказал Вася.

– Нет. Это не мое. Но мы все попробуем привыкнуть. Может, что-то и получится. Я хочу домой.

Вася вошел в кабинет Земцова и сказал:

– Симпатичная девушка. Совсем другая, не такая, как Инна Резункова. Мне почему-то жалко стало эту новую богатую наследницу. Ей нужно больше, чем богатство. Ее бы устроило просто счастье…

Нет ума – считай, калека

Это было любимое и навязчиво-постоянное выражение Людмилы Васильевой, женщины любого возраста с очень длинным лицом, на котором невинно моргали крошечные голубые бездумные глазки: «Нет ума – считай, калека».

В очень большом, довольно новом доме люди в лучшем случае просто здоровались друг с другом на ходу. И, кажется, только Людмила старалась задержать каждого встречного человека, задать какой-то вопрос, сообщить то, что и так всем было известно. К примеру, что вчера вечером в доме погас свет на пять минут. Она произносила одни и те же фразы, выражение ее глаз-блесток никогда не менялось, а в завершение контакта она всегда произносила свою истину про ум и калек.

Некоторым это казалось даже забавным. Немногие люди из тех, кто в принципе замечал Людмилу, считали ее вполне позитивным и доброжелательным человеком. Не большого ума, конечно, что делает ее любимый тезис смешной шуткой.

Федор и Таня, единственные соседи Людмилы по этажу, относились к ней нейтрально. Но… Да, было «но», которое они пока даже не могли сформулировать. Но глазки Людмилы всматривались в них с почти нездоровым интересом. Встречались они не часто, но Людмила всякий раз спрашивала: а можно я к вам зайду? Поводы были разными: посмотреть на занавески в кухне, на кондиционер в спальне, на плитку в ванной… Они всегда соглашались, конечно. Людмила заходила и вдруг как будто забывала о них. Она металась по их квартире, с ненасытным любопытством заглядывала в каждый угол, чуть ли не под кровать. Ее длинный нос как будто принюхивался ко всему.