Окнами на Сретенку

В первый же день я помчалась на свою родину. Сначала на Albrechtstraße, которая оказалась не такой широкой, как у меня в памяти. Чистая, обсаженная деревьями улица, многие дома вдоль которой были явно новыми. Не было уже и нашего дома № 99, на его месте — какая-то станция, кажется, по техобслуживанию автобусов, три дома рядом и напротив — новые. Видно, большая — а может быть, не одна — упала здесь в свое время бомба. Жаль, я собиралась войти внутрь. Я пошла по улице вниз, чтобы посмотреть Stadtpark, куда меня всегда водила мама гулять. Вот он, почти весь сохранился, много старых деревьев, все очень ухоженно. Немного изменена детская площадка и, по-моему, прибавилось водоемов, фонтанов, но может быть, мне просто изменяет память. У входа в парк появился большой многоэтажный дом, да в дальнем конце парка нет уже прямого выхода к Teltowkanal, там все было застроено особняками и шли уличные работы. Зато на противоположном берегу — та же труба Gasanstalt. Я пешком отправилась в Lankwitz (это километра четыре-пять). По дороге купила в магазине Woolwortb чайник. И ела мороженое, запивая минеральной водой. (Заодно упомяну, что все четырнадцать дней моего пребывания в Германии температура колебалась от 35 до 40 градусов, так что «домой» я приходила всегда совершенно мокрой.) Конечно, дома возлюбленной Фридриха Великого не могло быть, он ведь и в нашу бытность в нем (1923–1926 годы) был уже весь гнилой и заплесневевший. Сейчас на его месте двухэтажная белоснежная больница Theresienkrankenhaus, но совершенно сохранился скверик напротив дома, как бы островок вокруг церквушки среди улицы Alt-Lankwitz. Я уселась со своим чайником и бутылочкой на скамейку, окружавшую старинный, в два-три обхвата, каштан, который, конечно же, должен был помнить меня. Я просидела под ним целый час, и вокруг меня то и дело падали незрелые зеленые каштаны в колючих оболочках, которые я в детстве собирала. Все время у меня было чувство… не сентиментальной жалости «ах, прошли года» и т. п., а какой-то просветленной радости, успокоения, и мне было очень хорошо. А церквушка, оказалось, была деревенской церковью. XII века. Вернее, в 1943-м она сгорела, но ее восстановили точно такой, какая была. Даже мелодия звона ее часов мне показалась знакомой.

На обратном пути я нашла единственное здание из моего детства, которое сохранилось, — мою школу. И там, на Grundschule ¹/₂, до сих пор школа.

Пока меня не было, Сапожниковым уже обзвонилась фрау Бертольд с просьбой, чтобы я обязательно приехала в Мюнхен. Пришлось изменить план и вместо Росток-Гюстрова сначала поехать к ней, т. к. она 30 июля должна была ехать со своим подопечным в Гамбург.

На следующий день я погулялась по центру города, купила билеты в Мюнхен и зашла в зоопарк — огромный, в самом центре, зверей гораздо больше, чем в Москве, и их можно хорошо рассмотреть.

23-го я уехала в Мюнхен. Поезда в Германии — невообразимо удобные, у каждого кресла столик, прозрачные двери сами открываются при приближении человека, переход в другой вагон совсем не заметен, как незаметно и само движение поезда, такое оно плавное, словно не по земле едешь, а летишь. Каждые 15–20 минут проезжает тележка с разнообразными напитками и бутербродами, в каждом вагоне по два чистейших туалета, льется вода. Я, конечно, не отрываясь глядела в окно и восхищалась пейзажами: поросшие лесом невысокие горы с уютными деревеньками и прозрачными речушками. Наш маршрут был таким: Магдебург — Брауншвайг — Гёттинген — Кассель — Фульда. В Фульде, где я должна была пересаживаться на другой поезд, я от того поезда отстала! Опять пришлось понервничать, пока мне не объяснили, что я могу в Мюнхен ехать любым поездом — следующий шел через 50 минут. Добрые люди не показали, как позвонить фрау Бертольд. Ведь надо было предупредить ее, чтобы она встречала меня не в 16:30, а в 18 часов. Я поела в кафе мороженого, но по городу погулять не решилась. Новый поезд почему-то ехал через Нюрнберг, там развернулся и поехал через Вюрцбург и Аугебург в Мюнхен.

Квартира, которую снимали фрау Бертольд, оказалась великолепной, в новом, прекрасно спланированном доме, с тремя балконами, все в растениях. Я спала в отдельной комнате на широченной кровати. Фрау Бертольд не знала, как мне угодить, а я стеснялась и, зная ее бесцеремонный характер и требовательность к чистоте и порядку, боялась что-нибудь сделать не так. Она объявила, что на следующий день мы совместно с ее двумя приятельницами совершим автомобильную поездку в Альпы, где пройдем километров десять, а пока, вечером, мы немного прогулялись по Леопольд-штрассе.