Окно в доме напротив

Вот и сегодня, выскользнув из постели, Ося первым же делом вспомнил, что ему одному предстоит преодолеть коридор, и что этот кто-то наверняка знает, что родителей нет, а потому, наверняка, ведет себя самоуверенно. Ося набирался храбрости, а потому долго одевался, и одевшись, стремительно пролетел коридор, добравшись до кухни, и закрыв за собой дверь. К его немалому удивлению кто-то не шебуршился зловеще, пока он летел по коридору, может, выжидал, а может, просто отдыхал от вчерашнего: мама очень громко ссорилась с папой, и папа тоже ссорился громко и, наверное, они оба не давали этому кому-то спокойно шебуршиться. И тот целый вечер молчал, к великой радости Оси.

Теперь, раз он попал в кухню, можно спокойно добраться и до ванной за стенкой, умыться, почистить зубы, а затем и поесть завтрак, оставленный на столе. Что Ося и сделал, и решил, раз уж он здесь, то тут ему и судьба ждать возвращения папы с мамой. Он еще с вечера оставил солдатиков, попавших в окружение, и теперь ему надо было позаботиться, чтобы те благополучно добрались до ящика. И первым делом узнать, как у них дела.

Но солдатики не жаловались на ночное отсутствие их генерала, они дожидались прибытия Оси там же и так же, где и как он оставил их – под буфетом, окруженные пустыми коробками минных полей. Теперь им всем вместе предстояло пройти через эти поля, да еще под огнем неприятельской кукушки – коли она высунется из часов, обнаружит цель и закукукает ее насмерть. Так вчера погибло несколько солдатиков, но Ося надеялся, что сегодняшний прорыв будет удачнее, и он сможет довести свою армию без потерь. Как папа в свое время. Он за такую же операцию, хотя и не был генералом, получил медаль и ранение, после которого его отправили с войны домой. Оси тогда еще не было, да и папа тогда был не с мамой, что само по себе уже странно – и что папа когда-то мог быть не с мамой, и что сам Ося не появился, а война прошла и кончилась.

Папой Осе следовало гордиться и брать пример. Когда от папы пахло вином, он всякий раз указывал Оси на это и пару раз отводил в коридор, чтобы показать, что ничего не боится, даже того, кто там шебуршится, потому как не верит в него. И в то, что шебуршится, тоже не верит. Один раз он приказал Осе шагом пройти одному по темному коридору, пока он будет смотреть из кухни, Ося испугался и заплакал, и папа назвал его позорищем, и неизвестно, чем все кончилось, если бы не пришла мама. Конечно, мама сразу встала на сторону Оси, и папа сказал, что ради спокойствия этой семьи он был ранен и получил медаль, и что знает, как воспитать в ребенке «качества», на что мама сказала, что он попросту тиранит дитя – и тогда они тоже поссорились. А в последний раз папа с мамой поссорились по другому поводу, но тоже из-за Оси, который не стал есть несоленый хлебец, который они сами ели совсем молча и откусывали по чуть-чуть, но очень серьезно, а он не смог есть и сказал, что это совсем невкусно, и тогда папа сказал, что Ося должен, потому как это его обязанность, даже у такого малыша должны быть обязанности, ведь ему «пять без малого». А Ося сказал, что не может есть несоленый хлеб, который еще как-то странно назывался, и мама сказала, что пусть попробует потом, а папа заметил, что ради возможности есть вот такой вот хлеб он и сражался, был ранен и получил медаль, и что пусть ест сейчас. Ося съел крошку, подавился, и побежал к себе в спальню, а папа крикнул, что это позор – бегать от трудностей, и что он в его возрасте, напротив, не бегал от трудностей, а даже уже дрался. А мама сказала, что это дурной пример. А папа…. Ося залез головой под подушку, как делал всегда при их спорах, и уже не разбирал слов, лишь голоса, папы и мамы. Мама как всегда победила и пришла к Осе и разобрала ему постель и сказала, чтоб он шел умываться и спать. Напомнила, что у них завтра тяжелый день, им рано вставать, а ему до обеда придется побыть одному – «ведь ты не испугаешься побыть один, верно?». Ося, конечно, кивнул, хотя и задрожал внутренне, и мама сказала, чтобы он не выходил во двор, чтобы не открывал дверь и просто сидел и ждал их за игрой, они быстро вернутся. Он даже может не заметить, как быстро они приедут назад.

Он так и делал, сидел и ждал, а попутно выводил солдатиков через минные поля, через пустыню к горам, к их лагерю, располагавшемуся на серванте. Это заняло немало времени, но кукушка не куковала, и только когда солдатики добрались до гор, где можно устроить привал, окошечко открылось и появилась зловредная гостья, но в горах она не была страшна, как в пустыне, и ее кукуканье никому не повредило. Разве что сам Ося испугался немного.

Потом он довел солдатиков до лагеря, где был устроен пир на весь мир. И пока шел пир, кукушка снова кукукнула, но всего раз, нестрашно совсем, и на нее не обратили внимания.