Окно в Полночь

Я покачала головой, умолчав о Маргарите Степановне. Опять внутренний голос, да. Валик ведь не зря заметил, что к ней кто-то шастает… Вот и пара?.. Но нет, не верю, что эта добрейшая женщина… Я устало потерла виски. М-да, складывается стойкое впечатление, что кроме впечатления ничего не складывается… Все. Никаких больше домыслов. Хватит. Завтра же проверю. Или сегодня?.. Я посмотрела в окно. Вечерело. Солнце ушло за край дома, и небо полыхало степным пожаром. Такие яркие закаты зимой — большая редкость… Нет, сегодня — поздно.

— Пойду, пожалуй, — вздохнула и повернулась. — Вы только не прячьтесь больше и держите меня в курсе, ладно?

Владлен Матвеевич кивнул. И я крепко обняла его на прощение. Он погладил меня по спине и тихо сказал:

— Ничего не бойся, Василек. И дневник заведи. Записывай все важные события. Чтобы… не запутаться и не забыть. Даты, имена, факты. Мы не сможем предугадать его следующий ход. Но у тебя будет, за что зацепиться, — и повторил: — только ничего не бойся. Мы…

— …что-нибудь придумаем? — черт, как надоела эта набившая оскомину фраза… Но только за нее я пока и держусь.

— Придумываешь — ты, — подмигнул двоюродный дед. — А мы — делаем. Он обязательно выдаст себя. Так или иначе. Все ошибаются.

Да-да, и на нашей улице однажды перевернется грузовик с апельсинами… Главное — успеть удрать, чтобы не зашиб. Я кивнула, попрощалась, сгребла в охапку Муза и пошла домой. Меня ждали работа, роман и «герой». И… бабушка. И теперь я точно знаю, чем закончится эта история.

Тенью.

Глава 4

«Полночь время обновляет,

Верю, а ты точно знаешь,

Встречу где-то в пути…»

(«Гранд-Кураж»)

…Тень растворилась в лунном свете обережного символа. Я невольно коснулся правой щеки, ощущая слабую пульсацию символа. Все. Все пройдено и собрано. Осталось последнее — благословение и признание хранителя. И только бы получилось… Пути отхода подготовлены, но… Тень хранителя — это часть моего мира, а чужеродная сущность — есть чужеродная сущность. Выбор очевиден. И риск оправдан.

Мышь тихо пискнула, и я вышел из ниши. На стенах коридора мерцали, разгоняя мрак Полуночи, слова — рассказ о чужой истории. Пара предложений — и портал в другой мир распахнется. Позади меня сутулилась костлявая сущность. А впереди, там, где только что был тупик… стена неуловимо менялась. Неровная кладка трескалась, пропуская серебристый туман, плавилась, стекая на пол свечным воском. Я невольно затаил дыхание. Плети тумана расползались по потолку, спускались по стенам, стирая слова.

— Тихо, — велел одними губами, и мышь поперхнулась писком. Метнулась ко мне, затаилась на плече, запахнувшись в крылья.

Пусть стирает. Написанные слова недолговечны. А те, что остались в памяти, навсегда со мной. Как история иномирного писца. Повторить ее — дело недолгое. Вот только пыль… Туман оседал на стенах, растворяя слова. И камень. Я опустил взгляд. Серебристые плети обвивали ноги до колен, подошвы сапог прилипли к полу. Я с трудом удержался от желания дернуться и отступить — назад, к сущности. В отличие от меня, ее туман обходил стороной, разбегаясь по стенам.

Мышь испуганно дрожала. Ноги вросли в пол намертво, скованные камнем до колен. А коридор продолжал меняться. Плети тумана свивались, покрывая стены мерцающими коврами, густели и… твердели. Серебристое сияние становилось ярче, и в нем чудились неясные тени. И живо вспомнились обстоятельства, при которых за моей спиной появилась костлявая сущность. Я посмотрел по сторонам и стянул с плеч плащ. Если стены вспыхнут, я ослепну раз и навсегда. И плащ, вероятно, не спасет. А стены вспыхнут. Откуда еще взяться тени, если нет света? А тень — даже с силой хранителя — это всеголишь тень. Которой необходимо воплотиться из света.

Я обернул голову плащом и замер, выжидая. Мышь, судя по возне и недовольному писку, забилась в сумку. Сущность не шевелилась. Зато заворочался мрак. Вязкий и липкий, он неохотно отступал, поднимая волны душной пыли. И усиливалось сияние, осязаемое до остроты, до болезненного покалывания кожи. Да, сущность ключа явно слабее будет, от ее света достаточно отвернуться… Я недовольно поджал губы. Сколько еще ждать?.. Ноги деревенели в неподвижности, глаза щипало, воздуха не хватало, ткань плаща…

«Ты пришел», — резкая вспышка света, и ткань плаща прилипает к лицу.

Кровь из глаз течет по щекам и шее. В голове вспыхивает боль. Мышь замирает в сумке, прекращая возню.

Я до боли закусил губу.

«Зря. Тень за тобой».

— У меня должен быть выбор… — пошептал сипло. — Я имею право выбирать…

«Ты сможешь жить без крови, смертный?»

Нет. Тьма…

«Ключ — твоя кровь, его тень — тень твоей крови. У тебя нет выбора. И никогда не будет. В жизни — не будет. Место занято. Давно и навсегда. И никто кроме ключа рядом не встанет».

Что ж, предсказуемый исход… Я скрипнул зубами:

— Добивай.

«Ты пришел. Первый. Достойный. Посмотри на меня».

Я непроизвольно отвернулся, жмурясь сильнее. Глаза горели огнем, от боли мутилось в голове.

«Смотри, смертный».