Око флота

— Буду очень рад, очень, — с энтузиазмом согласился разогретый вином Натаниэль. — Со времени моего прошлого визита я нашел знакомство с вами и Эли… мисс Бауэр весьма приятным.

Бауэр поинтересовался его обстоятельствами, и юноша поведал ему о матери-вдове. К ним присоединилась Элизабет, и они некоторое время вели теплую дружескую беседу. Вскоре девушка заявила, что ей пора на покой. После ее ухода Натаниэль сказал:

— Сэр, я так благодарен вам за вашу доброту ко мне… Для меня это так много значит…

Мужчины прикончили бутылку. Замечание Натаниэля пробудило в душе старика его страхи.

— Мальчик мой, я не думаю, что надолго задержусь в этом мире. У меня нет денег, и все, что останется после меня — это дочь, и при мысли о ней меня терзает печаль… — он смущенно кашлянул. — Мне хотелось бы оставить ее на попечении друга, поскольку следуя за мной во время моих странствий, она не сможет устроить свою жизнь иным образом… — пастор замялся, потом продолжил окрепшим голосом: — Вы понимаете, о чем я веду речь?

— Вполне, сэр, — ответил Натаниэль. — И я готов сделать все, что в моих силах, чтобы защитить вашу дочь.

Под покровом темноты на лице старика просияла улыбка. Он знал это с того самого момента, как юноша назвал свое имя. Натаниэль… на иврите это означает «Божий дар». Он удовлетворенно вздохнул.

Следующим утром Дринкуотера разбудил столь непривычный для него птичий гомон. Мысль, что он находится под одной крышей с Элизабет, окончательно прогнала сон. Спать он не мог, поэтому встал и оделся.

Осторожно спустившись по ступенькам, он прошел через кухню и отпер дверь. Холодный и бодрящий утренний воздух заставил его поежиться когда он ступил на влажную от росы траву. Не отдавая себе отчета, он, опустив голову и сцепив за спиной руки, стал расхаживать взад-вперед по дорожке, размышляя над вчерашним разговором со старым священником.

При воспоминании о расположении Баэура он почувствовал прилив воодушевления и улыбнулся, поздравив себя. Дринкуотер замер на миг между яблоней и домом. «А ты счастливчик, Натаниэль», — пробормотал он.

Скрип открываемого окна и веселый смех вернули его к реальности. Из окна, улыбаясь, выглядывала Элизабет, ее волосы ниспадали на плечи.

— Вы, видно, расхаживаете по квартердеку, сэр? — поддела его она.

Натаниэль поразился, насколько смешно выглядят его действия: перед ним лежит весь Корнуолл, а он ограничил свою прогулку пространством, примерно равным размеру квартердека фрегата.

— Однако… — он развел руки, — я даже не думал…

Элизабет рассмеялась, и ее смех доносился из окна вместе с запахом жарящейся яичницы. Проблемы, связанные с «Циклопом», и злоба Морриса казались ему лишенными всякого смысла. Все, что имело значение сейчас — этот смех, улыбающееся лицо… и дразнящий аромат яичницы.

— Ты счастливчик, Натаниэль, — снова пробормотал он и направился прямиком к кухонной двери.

Почтовый дилижанс отправился из Фалмута в Лондон несколько часов спустя, и Натаниэль купил наружное место до Плимута. Ко времени прибытия в Труро Дринкуотер, ощущая растущую уверенность в себе, пришел к выводу, что ему хватит денег на поездку до Лондона и обратно. Погода стояла отличная, перспектива путешествия по городам и весям очень гармонировала с настроением юноши, и он решил, что брандвахта в Плимуте подождет еще дня три-четыре. Эта идея пришла ему в голову, пока он прогуливался утром по дорожке. Разговор о семье пробудил в нем желание побывать дома, хотя бы на миг. О «Циклопе» не было никаких вестей, и он был уверен, что Паултер не станет заходит в Плимут, чтобы сообщить властям, что высадил мичмана в Фалмуте. Так что у него были основания полагать, что его недолгое отсутствие пройдет незамеченным. Он доплатил полцены за «удобства» и пересел вниз, чтобы сполна насладиться радостями путешествия по зеленым просторам южной Англии в такой необыкновенно погожий день.

День клонился к вечеру когда Дринкуотер, утомленный долгим путешествием и тряской на Большой Северной дороге, добрался до Барнета. Оттуда он направился в Манкин-Хэдли и подошел, наконец, к маленькому домику.