Око Мира

— Кратко, — произнес Лойал так, будто удивляясь, что означает это слово. — Да. Ладно. Кратко. Недавно совсем в Стеддинг Шангтай явился человек. Само по себе это не было необычным — в то время огромные толпы беженцев подходили к Хребту Мира, убегая от того, что вы, люди, называете Айильской Войной. — Ранд хмыкнул. Совсем недавно — двадцать лет назад или около того. — Он был на грани смерти, хотя на нем не было ни ран, ни царапины, ни шрама. Как полагали Старейшины, с ним что-то сделали Айз Седай, — Лойал бросил на Морейн извиняющийся взгляд, — поскольку, как только он оказался в стеддинге, то быстро поправился. За несколько месяцев. Однажды ночью, никому не сказав ни слова, он ушел, просто ускользнул, пока еще не взошла луна. — Лойал взглянул на лицо Морейн и опять прочистил горло. — Да. Кратко. Прежде чем уйти, он поведал любопытную историю, которую, как утверждал, намеревался довести до сведения Тар Валона. Он сказал, что Темный вознамерился ослепить Око Мира и убить Великого Змея, уничтожить само время. Старейшины говорили, что этот человек столь же слаб умом, как и телом, но сказал он именно это. Вот что я хотел спросить: под силу ли Темному совершить такое? Уничтожить само время? И об Оке Мира? Может ли он ослепить глаз Великого Змея? Что это означает?

Ранд ожидал от Морейн чего угодно, но отнюдь не того, чему стал свидетелем. Вместо ответа Лойалу или просто фразы, что у нее нет сейчас для пустых вопросов времени, она стояла, глядя прямо сквозь огир и задумчиво хмурясь.

— Это то, о чем нам рассказывали Лудильщики, — сказал Перрин.

— Да, — подтвердила Эгвейн, — история про айильцев.

Морейн медленно повернула голову. Больше ни один мускул ее не дрогнул.

— Что за история?

Она смотрела на них лишенным всякого выражения взглядом, но он заставил Перрина глубоко вздохнуть, хотя, когда юноша заговорил, он был нетороплив и осторожен в словах.

— Какие-то Лудильщики, пересекая Пустыню, — они говорили, что могут ходить там без всякой опаски, — наткнулись на айильца, умирающего после сражения с троллоками. Перед смертью она — по-видимому, они все были женщинами, — сказала Лудильщикам то, что сейчас только говорил Лойал. Темный — они называли его Затмевающий Зрение — намеревается ослепить Око Мира. Было это всего три года назад, а не двадцать. Означает ли эта история что-нибудь?

— Возможно, она означает все, — сказала Морейн. Лицо ее было спокойно, но Ранд чувствовал, что за этими темными глазами мысли несутся вскачь.

— Ба'алзамон, — вдруг произнес Перрин. Имя как обрезало всякий звук в комнате. Никто будто и не дышал. Перрин взглянул на Ранда, потом на Мэта, глаза его были странно спокойными и еще желтее, чем раньше. — До сего времени я все гадал, где раньше слышал это название... Око Мира. Теперь я вспомнил. А вы?

— Не хочу ничего вспоминать, — с упрямством заявил Мэт.

— Мы должны рассказать ей, — продолжал Перрин. — Теперь это важно. Больше нам нельзя держать это в тайне. Тебе ведь понятно, а, Ранд?

— Что рассказать? — Голос Морейн был жестким, она, казалось, напряглась для удара. Ее пронзительный взгляд уперся в Ранда.

Отвечать тому ох как не хотелось. И вспоминать не хотелось — не больше, чем Мэту, — но Ранд понимал, что Перрин прав.

— У меня... — Он взглянул на друзей. Мэт кивнул неохотно, Перрин — решительно, но в конце концов оба согласно. Ему не придется остаться перед Морейн в одиночку. — У нас были сны. — Он потер палец, там, куда однажды вонзилась колючка, и вспомнил кровь при пробуждении. Ощущение сгоревшей плоти на своем лице, от которого тошнило, — в другой раз. — Разве что они, может, и не были в точности снами. В них был Ба'алзамон. — Ранд понимал, почему Перрин использовал имя зла: это было легче, чем признать, что в твоих снах, в твоей голове, побывал Темный. — Он сказал... он много чего говорил, но однажды он сказал, что Око Мира никогда не будет служить мне.

Во рту у Ранда стало сухо, как в пустыне.

— Мне он говорил то же самое, — сказал Перрин. Мэт тяжело вздохнул, потом кивнул. Ранд почувствовал облегчение.

— Вы не сердитесь на нас? — спросил Перрин пораженно, и Ранд понял, что Морейн и вправду не выглядела разгневанной. Она разглядывала ребят, но глаза ее были ясными и спокойными, хотя и сосредоточенными.

— Больше на себя, чем на вас. Но я же просила рассказывать, если у вас будут необычные сны. В самом начале я же просила... — Хотя голос оставался ровным, в глазах ее вспыхнул и тотчас же погас огонек гнева. — Узнай я о первом сне, может, сумела бы... В Тар Валоне около тысячи лет не было Ходящей-По-Снам, но я могла бы попробовать. Теперь слишком поздно. Когда Темный касается вас, то в следующий раз касание дается ему легче. Возможно, мое присутствие все еще как-то защищает вас, но даже так... Помните сказания, в которых Отрекшиеся узами связывали с собою людей? Сильных людей, людей, что сражались с Темным с самого начала. Те сказания верны, а ни один из Отрекшихся не имеет и десятой части силы своего господина, ни Агинор или Ланфир, ни Балтамэль или Демандред, ни даже сам Ишамаэль, Предавший Надежду.