Око Озириса

– Нет, терпимо, – глядя куда-то вбок, бросил он. – Ничего хорошего, но бывает и гораздо хуже. Я ободряю себя тем, что задержусь тут лишь на неделю или две; меня поддерживает заверение доктора Торндайка, что справедливость непременно восторжествует. Он ведь не просто так утешал меня?

– Разумеется. Он никогда не дает клиентам пустых обещаний. Как вы знаете, – деликатно кашлянул я, – у доктора нет доверенного лица, я его временный партнер по вашему делу, поэтому возьму на себя смелость сообщить, что мистер Торндайк удовлетворен тем способом защиты, который выбрал в отношении вас.

– Отлично, – оживился Рубен. – Значит, мои надежды не напрасны. В любом случае я в долгу перед ним за то, что он поддержал меня в тяжелую минуту и уверовал в мою невиновность, в то время как весь мир, за исключением тетушки и Джульет, меня осудил.

Рубен изложил мне кое-какие унылые подробности своего тюремного быта, и через четверть часа я удалился, уступив место мисс Гибсон. Она говорила с молодым человеком не так долго, как я ожидал, и по лицу девушки я понял, что она недовольна свиданием. Она пожаловалась мне на шум из соседних боксов, при котором немыслима доверительная беседа, на плохую слышимость. Кроме того, ее раздражало присутствие тюремщика, который расхаживал туда-сюда по клетке и не оставлял арестанта наедине с посетителями ни на одну секунду. Мисс Гибсон вернулась из бокса крайне подавленной и какой-то рассеянной, что было ей несвойственно, и, пока мы в гнетущем молчании возвращались на тюремный двор, я думал: «Как с ней держался Рубен? Так же сухо и отчужденно, как со мной? В чем причина такого поведения? Может, он просто обижен на весь мир и никого не желает видеть? Другой вариант – он намеренно загнал свои эмоции глубоко внутрь, чтобы не утратить самообладания, тем более что девушка любила его и не скрывала своих чувств, и ее взвинченность повредила бы его душевному здоровью. Но напрашивалось и третье объяснение: глубокое чувство существовало только со стороны Джульет, а Рубен лишь снисходительно принимал его. Что же получается? Свой бесценный дар любви она, словно бисер, метала перед… свиньей?» Подобная мысль показалась мне невыносимой, но в то же время передо мной забрезжила надежда, ибо если мужчина по-настоящему влюблен, – а я уже не мог скрывать свое состояние от себя самого, – он всегда примет сокровище, отвергнутое соперником.

Скрежещущий металлический звук вернул меня к действительности. Мы с Джульет ступили на мрачный двор и через несколько минут были выпущены через массивные ворота с зарешеченным окошком. Запор позади нас в последний раз громыхнул, и мы одновременно испустили вздох облегчения, оказавшись за пределами тюрьмы – земного ада с засовами и решетками.

Я усадил мисс Гибсон в кэб и продиктовал кучеру ее адрес, попутно заметив, что она смотрит на меня жалобно и с затаенной тоской.

– Не оставляйте меня, – попросила она. – Вы можете поехать с нами?

– Хорошо, – охотно согласился я. – Высадите меня на Кингс-Кросс, если вас не затруднит, – проинструктировал я кэбмена, сел рядом с девушкой, и в тот момент, когда кэб тронулся с места, в тюремный двор вкатил черный мрачный фургон с новой партией несчастных.

– Рубен не слишком обрадовался мне, – тихо произнесла мисс Гибсон после долгого молчания, – но все-таки я приеду снова. Это мой долг перед ним и собой.

Я не стал ее отговаривать; мысль о том, что сама судьба дает мне шанс вновь сопровождать Джульет, ослабила мою волю. Сомнений не было: с каждым днем я терял почву под ногами и мог сорваться в пропасть страстной влюбленности.

– Благодарю вас, – продолжала она, – что вы подготовили меня. Бедные люди, запертые, как дикие звери, в клетки, страшные бирки с номерами – от этого жуткого зрелища я сошла бы с ума, если бы заранее не знала, чего ожидать.

Пока мы беседовали, мисс Гибсон немного успокоилась и воспрянула духом – она любезно приписала эти улучшения влиянию моего общества. Убаюканный похвалой, я разоткровенничался о несчастном случае с доктором Торндайком.

– Какой ужас! – вскрикнула она. – Ему повезло, что он не погиб прямо на мостовой. Он сильно пострадал? Как вы думаете, он не сочтет бестактным, если я заеду осведомиться о его здоровье?

Хотя меня не особенно волновало, как Торндайк отнесется к визиту мисс Гибсон, я заверил ее, что ему будет приятно, поскольку сам пришел в восторг, предвкушая новое свидание. Окрыленный любовью и томимый горько-сладкими предчувствиями, я выпорхнул из кэба на Кингс-Кросс и заторопился домой.

Глава 10 Неразрешимая задача