Око силы

В первый вечер, после того, как все прояснилось, Демон стеснялся ко мне прикасаться. О, нет, не потому что у него изменилось отношение, он думал, что должен вести себя как-то иначе. Он пытался быть нежнее, но я видела, что он переживает, и это сильно сбивает его желание. Но я смущалась сама, и мне было очень сложно его успокоить. Я первый раз занимаюсь любовью, как женщина, с партнером, который об этом знает.

- Не надо, давай просто полежим, – предлагаю я.

Я устроилась у него на груди, а он задумчиво гладил меня по спине.

- Я не знаю, нужно ли это делать как-то иначе. У меня, конечно, были женщины… нужно ли мне извиниться за все грубые шутки, которые я говорил тебе в прошлые разы? Я бы не стал их говорить женщине.

Я краснею, вспоминая.

- Нет, не нужно извиняться. И не нужно делать ничего особенного. Я понимаю, что во мне слишком трудно увидеть женщину. Даже гормоны, которые я сейчас принимаю, помогают мало.

У меня тело генетически красивого альфа-самца. Широкие плечи, узкие бедра, сильная грудь и мужественное лицо. При всей плавности движений я напоминаю просто изящного юношу-гея. Неженственного. Может, нежного, но не женственного совсем. Я вру телом. Мое тело врет, оно создает другой образ. Милый, может, даже желанный, но который я никогда не смогу воплотить. Потому что я не желанный эфеб. Не манерное двустороннее создание. Я – женщина. Просто женщина.

- Я не вижу большой разницы, между юношей-геем и женщиной, – мягко признался он, – я понимаю, что она должна быть. Но Писатель рассказала… рассказал, что ты именно женщина. Не бигендер, не кто-то иной, простая женщина не в том теле.

- Да, Писатель прав, – вздыхаю я. Как рассказать ему, что такое женщина? Но кто ему расскажет, если не я? – юноши понимают ваши проблемы, проблемы мужчин. Они понимают от чего и когда вы устаете, понимают ваши шутки, понимают, на что не стоит обижаться. Я только могу чутко чувствовать, но не понимаю. Я не понимаю, почему вам что-то интересно. Кто, как не я, должна бы знать мысли мужчин. И я знаю, я росла среди мальчишек, воспитывалась среди них. У меня были какие-то приятели, мы делились друг с другом мыслями. Вернее, они делились, а я повторяла. Иногда говорила то, что мог бы сказать мужчина, которого я хотела всегда видеть рядом. В детстве – другом. Позже – парнем. Я пробовала отношения с девушками, потом с мужчинами. Все мне казалось противоестественным. Не само по себе, а для меня. Поэтому я уехала сюда. Я думала, что проживу всю жизнь одна. Потому что я не знала, где мне место. Я уже знала, что чувствую себя женщиной, но все источники говорили, что нужно принять себя, что тело не важно, что главное свой комфорт. Я слушала истории таких, как я, и не узнавала себя. Я думала – если бы вдруг случилось какое-то чудо, и я стала женщиной, я бы никогда, никому не рассказала, что родилась в мужском теле. Потому что мне нечего об этом было бы рассказать. Я не могла смириться, не могла принять себя. Что тут принимать? Я – такая? Так случилось? Но ведь это трагедия, что так случилось. Так суждено? Надо в этом что-то увидеть, какой знак вселенной? Почему я родилась такой? Почему бы не поиграть в кого-то другого? Но я и так играла всю жизнь, это не забавно и не весело. Я просто всегда хотела быть собой. Это чтобы чему-то научиться? Но я научилась – смирению, безнадежности, пониманию, что от несчастья не умирают. Просто бессмысленно и безрадостно живут. Я пробовала какие-то эзотерические практики. Мне просто ничего не приносило радости. И все казалось бессмысленным. А потом я познакомилась с Писателем. Я не знаю, как он разглядел меня, я встречала до него таких, как я. Но все наши разговоры сводились к субкультуре, а я не хотела никаких особых прав и особого понимания. Я просто хотела жить собой, обычной жизнью. Теперь-то я знаю, почему я не могла найти себе место среди товарищей по несчастью. Потому что мне нечего с ними обсуждать. Те, кто мог бы стать мне другом – никогда бы не обсуждали переживания болезни. Женщина, ставшая собой, с которой бы я могла подружиться, никогда бы не обсуждала, что она когда-то была другой. Мы бы обсуждали обычные женские или не женские, а общечеловеческие проблемы. Упиваться несчастьем вместе с кем-то мне было скучно, и казалось бессмысленным…

Я говорила и говорила, кажется, плакала. А Демон слушал, иногда чуть сильнее прижимал меня к себе, и пытался понять.

Когда поток слов иссяк, я громко вздохнула, похоже, от облегчения.

- Хорошо, давай я попробую, милая, - мягко сказал Демон. Мне казалось, что я обессилела от этого монолога, и сейчас же усну, но, видимо, я слишком его люблю, и слишком недолго имею доступ к нему, потому что усталость тут же улетучилась.

Я думала, что этот момент доверительной нежности им и останется. Мне было уютно и я была счастлива этому моменту. Неправдоподобно, только в глупых книжках после такого выплеска случается близость. Но у нас случилась.

Это он всему виной, это он словно сошел со страниц книги, или воплотился прямо из моего сердца.