Око Соломона

– Я просил у тебя людей, почтенный Бузург-Умид.

– Двадцать моих лучших федави в твоем распоряжении, Кахини.

Шум с улицы слышался все отчетливее. Крестоносцы Готфрида Бульонского медленно продвигались к мечети Аль-Аксы, несмотря на упорное сопротивление арабов, отнюдь не спешивших отдавать город, вверенный их заботам халифом Каира и его визирем. Утро уже вступило в свои права, и теперь Кахини мог собственными глазами наблюдать, как к мечети со всего квартала стекаются сотни и тысячи правоверных мусульман, включая женщин и детей, дабы просить защиты у Аллаха.

– Я оставлю тебе своего человека, даис, – сказал Кахини Бузург-Умиду. – Андроник прекрасно владеет языком франков. Ты скажешь, что этот дом принадлежит ему. Он сумеет договориться с крестоносцами в мое отсутствие.

Бузург-Умид с интересом глянул на невысокого толстяка, стоявшего за спиной Хусейна. Человек с такой внешностью мог быть и армянином, и арабом, и греком, и сельджуком. Одет Андроник был со скромностью, подобающей купцу средней руки, а самым примечательным в его одежде был крест, нашитый на груди.

– Тебе тоже придется переодеться, даис, – ласково улыбнулся хозяину Андроник. – Я не собираюсь прятать у себя ни мусульман, ни иудеев, дабы не вызвать гнев франков и не допустить разграбление собственного дома.

– Разумно, – кивнул Бузург-Умид.

Четверо других спутников Хусейна Кахини тоже выглядели как христиане и наверняка прятали под одеждой кресты, чтобы успеть слиться с крестоносцами раньше, чем мечи озверевших франков обрушаться на их головы.

– Прикажи своим федави спуститься в подвал, почтенный даис, – попросил Кахини Бузург-Умида. – Пусть ждут меня у подземного хода. Я скоро вернусь.

Даис Палестины трусом не был, Бузург-Умид не раз рисковал жизнью во славу Аллаха, но в данном случае он решил смириться с неизбежным. Город Иерусалим халиф вверил заботам Саббаха, и тот не оправдал надежд правоверных. Но война еще только начинается, и разумный человек в такой ситуации должен в первую очередь позаботиться о себе. Тридцать пять лет Бузург-Умид прожил персом и мусульманином, теперь ему предстояло несколько дней прожить в шкуре армянина. Прямо скажем, не слишком высокая плата за спасение.

За время отсутствия Кахини Бузург-Умид успел превратиться из почтенного даиса в одного из слуг купца Андроника. Хусейн вернулся не один, с ним были четверо чужаков с белыми крестами на забрызганных кровью плащах. Кровь они лили мусульманскую, и Бузург-Умид невольно сжал кулаки при виде незваных гостей. Впрочем, задержались они в доме недолго, успели только осушить по кубку вина, приготовленных для них любезным Андроником, и ринулись вслед за Кахини в подвал, где их поджидали два десятка федави, специально отобранных лично Бузург-Умидом для рискованного дела.

Благородный Аршамбо держался настороже. Впрочем, скорее по привычке, чем из недоверия к Вальтеру и Гундомару, которых он, конечно же, знал, как людей, преданных императору Генриху душой и телом. Как и предполагал Кахини, ведун сам вышел на посланцев Генриха перед решающим штурмом. И, видимо, Вальтеру фон Зальцу удалось убедить его в том, что в лице армянина Самвела он обретет верного помощника и преданного человека. Похоже, Монбар оценил и маскарад, организованный для него расторопным Андроником. Желание христиан, исстрадавшихся под гнетом арабов, помочь единоверцам-победителям, не должно было вызвать у ведуна никаких подозрений. Он и на ассасинов, сгрудившихся в дальнем углу подвала, не обратил ни малейшего внимания.

– Ты уверен, почтенный Самвел, что подземный ход выведет нас прямо в сокровищницу? – обернулся к даису Аршамбо.

Шевалье де Монбар не единожды посещал «армянина» в Антиохии и не раз участвовал в разговорах, которые велись во дворце, который Боэмунд Тарентский уступил Самвелу в знак признания его заслуг. О том, что это именно Самвел свел Боэмунда с изменником Фирузом в лагере крестоносцев, знали все. Конечно, ведун догадывался, что Самвел сомнительный христианин. И даже намекнул ему однажды, что за катарскую ересь в лагере крестоносцев можно поплатиться головой, но, к счастью, он даже представить себе не мог, что под личиной катара скрывается исмаилит.

– Я встречался со старыми иудеями, – шепотом пояснил Кахини. – У них сохранился чертеж этого сооружения. Конечно, никаких гарантий я не могу тебе дать, благородный Аршамбо. Но очень надеюсь, что мои друзья меня не обманули.

– На твоем месте я бы обчистил сокровищницу еще до нашего прихода, – криво усмехнулся Монбар.

– Я дал слово раввинам, что не войду в мечеть до тех пор, пока в город не ворвутся крестоносцы. Арабы ведь не дураки. Узнав о похищении сокровищ, они в первую очередь взялись бы за иудеев. И тогда реки крови пролились бы на многострадальную землю Палестины.

– А какое дело до чужой крови армянину? – насмешливо спросил Аршамбо.

– Я веду с рахдонитами большие дела, – скромно потупился Кахини.

– Наслышан, – коротко бросил ведун. – Веди нас, почтенный Самвел.