Око Тимура

«Дети Баала»… Или – Ваала, что, в общем-то, все равно. Древний бог Карфагена, вернее, основавших его финикийцев-пунов. Иван попытался припомнить, что он вообще помнил о том времени и об этом боге. Припоминалось плохо – хоть и был историком, да занимался в основном русским Средневековьем. Чему в институте учили, уже почти и забыл все, ну конечно, Пунические войны помнил и фразу «Карфаген должен быть разрушен». Вот, в общем-то, наверное, и все. Да, кажется, Ваалу приносили в жертву детей – мальчиков-первенцев. Сжигали в специальных сосудах. Некоторые явно не отличавшиеся особым почтением к богам родители подменяли своих детей на детей рабов. Так, кажется, поступил и отец знаменитого Ганнибала Гамилькар Барка. Так что же, «Дети Ваала» возродили этот кровавый культ? А куда же смотрит святая инквизи… Тьфу! Никуда она не смотрит, нет здесь ее, не дотянулись лапы! Ислам… Тоже, кстати, весьма неодобрительно относящийся к подобного рода сектам. Может, выдать их, к дьяволу, какому-нибудь мусульманскому судье-кади? Можно… Только сначала их отыскать надо да перетолковать кое о чем. Отыскать… Да-а… Задача не такая уж и простая. Может быть, они проводят свои сборища на развалинах древнего Карфагена? Или в каких-нибудь других развалинах, их полно в Ифрикии-Тунисе.

Погруженный в мысли, Раничев и сам не заметил, как заснул. На этот раз ему ничего не снилось. Покачивая плот, мерно плескались волны, стало холодней, но завернувшийся в кафтан Иван не чувствовал холода. Спал. А когда проснулся… Прямо на него шла галера с торчащим впереди тараном в виде оскаленной морды льва! Мерно шевелились весла… Заметив Раничева, кто-то крикнул. Отвалила привязанная к корме шлюпка.

– Ну вот, наконец-то, – усмехнулся Иван. – Явились, не запылились. Могли б и пораньше… Интересно, кто вы? Наверное, венецианцы… Эй, рагаццо! Не так близко – развалите мне весь плот. А я ведь положил на него столько труда.

Галера – изящное, украшенное затейливо резьбой судно – медленно разворачивалась боком. Прищурив от утреннего солнца глаза, Раничев приложил к глазам руку… и вздрогнул, разглядев на корме…

Глава 11 Январь 1399 г. Алжир. Кирка и камень

Мне часто друг твердит: «Бежать ты должен с толком —

Затеял ли побег, под мой лишь кров иди,

Когда ты одержим боязнью встречи с волком,

Спасайся в городе, а в степь и не гляди».

Руми

…зеленое, с вытканным золотым полумесяцем, знамя.

Вспомнив это, Раничев вздохнул и, поправив цепь, чтоб не мешала работать, вновь взялся за кирку. Несмотря на то что было не очень-то жарко, пот градом стекал с него, словно с бегущего дистанцию марафонца. Да, труд в каменоломнях Алжира был не из легких. Кроме Ивана в душной яме, скорее даже – небольшой шахте на самом краю выработки, звеня цепями, трудились еще три десятка невольников, остальные работали снаружи. Боже, как же здесь было душно! Можно себе представить, что будет твориться летом, вернее, уже весной, месяца через два, а то и раньше, когда жаркое алжирское солнце снова опалит скалы.

– Задумался, Иван? – окликнул Раничева напарник – Жан-Люк – черноволосый, исхудавший до бледности парень, марселец, захваченный в плен на побережье.

Обернувшись, Иван нашел в себе силы для ободряющей улыбки, выкрикнул по-арабски:

– Ничего, Жан-Люк, прорвемся!

Марселец улыбнулся в ответ, с натугой набрасывая в тачку излишки породы. Что здесь, в шахте, было хорошо – так это отсутствие надсмотрщиков, те не очень-то любили спускаться сюда, в духотищу, чем и пользовались невольники. Пожалуй, шахта являлась одним из немногих мест, где можно было относительно спокойно поговорить. Правда, и выработку при этом нужно было успеть сделать, иначе не миновать плетей… ну пока, слава Господу, делали, особенно после появления Ивана – тот все-таки был мужчиной не из слабых.

Отложив кирку, Раничев поднял тяжелый молот и несколько раз ударил им по забитому в щель меж скальной породою клину. С натугою клин все же вошел вглубь, и в скале появилась черная змеистая трещина… Еще пара ударов, и вывороченный кусок плиты рухнул к ногами Ивана. Отпрыгнув в сторону, тот обернулся в напарнику:

– Убирай, Жан-Люк!

И снова скала, снова кирка, клин, молот… И змеистая трещина, и отвальный выброс породы… И снова кирка… Так – с раннего утра до самого позднего вечера – Мухаммад Абу Зайан, алжирский правитель, которому и принадлежали работающие здесь невольники, не терпел простоев, очень уж ему хотелось достроить до весны крепость у входа в гавань. Достроит… Такими-то темпами используя труд несчастных рабов… достроит…

Раничев вздохнул. Так и сгинешь здесь, никто и не вспомнит. А ведь как неплохо все начиналось!