Околдованные в звериных шкурах

— Что тебе до всех других!
Нет уборов дорогих,
Под ногами нет ковров,
За спиной огонь костров.
Только страхи да туман,
Да заботы разных стран,
Что тебе до всех других,
Ты себя растратишь в них.
Глазки скоро закрывай,
Ножками легко ступай,
Да иди за мной туда,
Где поет тебе вода,
Где цветы в садах цветут,
Где тебя так долго ждут,
Будешь ты для нас родной,
Позабудешь волчий вой,
Позабудешь всех людей,
Нет забот и нет страстей,
Не дождутся, не найдут,
Ты на век останься тут!

Старая-престарая мелодия кружилась, укутывая Катерину со всех сторон, она и сама не поняла, как вышло, что она стоит в уютнейшеё избе, пахнет там теплым хлебом, и ещё чем-то сладким, уютным, сонным, и легкие, ласковые, теплые руки, подталкивают её к широченной лавке, застеленной пышнейшей периной.

— Ложись, милая, спи, спи. Тебе отдохнуть надо! Загоняли совсем девоньку, замучали! Всё мужские затеи, забудь про них! Спи! — голос ласковый, но власный, и не поспоришь, да и не хочется уже спорить. Катрина прикрыла глаза, и уже совсем было уснула, но второй голос раздался совсем рядом.

— А что же ты её волосы-то не расчесала? Гребень нужен!

— Да хватит с неё пока и этого. Если чесать косу, ещё проснется. Попозже, когда совсем в сон провалится, тогда уже… Я вот гребень рядом положу, как можно будет, вычешем косу, переплетем по-своему, память у неё и заснет. Нам такая девица ещё ни разу не попадалась!

— А эти её? Не явятся?

— Спят они и надежно. Баюн с ней был. Пришлось гребнем остановить. Жалко, конечно, он нам в свое время так помог! Даже и сам до конца не знает, как именно! — говорившая легонько усмехнулась. — Но девочку они совсем загнали. Так что она наша! А эти… кто же их пустит, даже когда проснуться? А будут ломиться, совсем уснут, навечно!

— А тот мальчишка, который из сугроба?

— Он не с ними, сам их боится смертельно, да и нам помог очень. Сразу рассказал, что в избе девочка есть и кто она. Мне для колыбельной очень пригодилось! Сейчас он ест, а потом выпустим и пусть себе идет на все четыре стороны. Мы же не звери, — обе говорившие тихонько и мягко рассмеялись.

Голоса ещё что-то говорили, удаляясь от лавки, на которой лежала Катерина. Если и было что-то, что могло её разбудить, то это были именно слова, произнесенные второй женщиной, о том, что её спутников могут сгубить!

— Лежи и молчи. Только чтобы не сообразили, что я проснулась! Как же я сюда попала, и даже не помню как шла! Ничего себе, они убаюкивают! Как дубинкой по голове. Ррраз и ты уже валяешься! Так, а что это за гребень такой? — Катя осторожно приоткрыла глаза. Недалеко от неё на подушке лежал старый деревянный гребень. Дверь скрипнула, Катерина снова прикрыла глаза.

— Ох ты! Сказочницу заманили! Совсем ума лишились бабы! Разве же можно! Она-то точно не обиженная, ну, устала маленько, со всякой бывает, а её памяти лишить? Ой, что будет! — маленькая седая старушка сокрушенно качала головой.

— Домна! Где ты там? Иди мальчонку проводишь, а то сам не выйдет! — властно позвал голос одной из тех, кто её притащил.

Катерина с трудом дождалась, пока скрипнула дверь, закрываясь за Домной. Скинула одеяло, и обнаружила, что она в одежде, наверное побоялись, что она проснется, если будут переодевать, мгновенно проявила сумку, достала оттуда серую шапочку-невидимку, а старый гребень, наоборот, убрала подальше в одно из сумочных отделений. Стремительно сдернула с печи одеяло, свернула валиком и уложив на перину, накрыла тем одеялом, которым так заботливо укутывали её саму. И кинулась к двери. Вышла в холодные сени, чуть успела закрыть за собой дверь и податься в сторону аккуратно пропустив шуструю девчонку с кипой каких-то тканей в руках.

— Неси в рукодельную! Новенькой сарафаны шить! — напутствовал девчонку кто-то за дверью.

— Во дают! Они мне уже гардероб собрались делать! Нет уж, спасибо, я уж как-нибудь сама, без них обойдусь. — Катерина подобралась к двери, ведущей на двор и прямо перед собой увидела Ивашку. Его одели в новую шапку, тулуп и валенки, вручили мешок с припасами и Домна, взяв его за руку, вела к выходу.