Около музыки и другие рассказы

Там, на песке, четыре парня чуть старше Матвея играли в волейбол. И он внезапно застеснялся снимать майку: по сравнению с ними такой бледный и такой худосочный, «ни грамма лишних мышц», как шутил брат Илья.

— Матвей, Матве-е-е-ей!

И он тут же забыл про этих волейболистов: хотелось таскать песок ведёрком, строить замок, рыть подкопы. Собирать камни и выкладывать буквы. Совсем впал в детство!

— Знаешь, — сказала ему Майка, — тебе надо с детьми работать. У тебя настоящий талант. Черешни вообще-то совершенно не выносят чужих, это первый раз с ними такое.

А Матвей всё строил и строил, весь в песке, а девчонки выкладывали камешками дорожку к замку.

Многие останавливались и даже щёлкали их строение на телефон.

Подошла девчонка, взрослая, чуть старше Матвея, покрутилась рядом, помялась, а потом прямо спросила: можно с вами?

— Нельзя! — крикнула вдруг Ася. — Нельзя, это наш замок! Это наш Матвей!

И бросила в девочку песком.

— Как так можно, Ася! — пытался отругать её Матвей, кусая губы, чтобы не расхохотаться.

В итоге новую девочку всё же приняли, а к вечеру Матвей организовал крупные строительные работы: в их отряде было уже человек десять.

Но Ася всё же упрямо твердила: «Это мой Матвей!», — а Аня просто тихо обнимала его за ногу, он чуть не шлёпнулся из-за неё.

Вечером Матвей вызвался читать им, так и уснул в их комнате. Проснулся на спальном мешке, под пледом — видно, Майка ему притащила какое-то подобие постели и он во сне туда переполз.

Утром они с девчонками не стали будить мам, оделись и ушли сразу в садик под окнами.

Пытался заплести Ане волосы, и Аська тут же ревниво заявила, что тоже скоро отрастит длинные. Потом они вернулись на кухню, и Матвей отважно замутил большой омлет с хлебом и сыром — единственное блюдо, которому его обучил брат Тимофей. Потом встала мама и показала, как варить кофе в турке. На запах проснулась и Майка.

— Кажется, выспалась первый раз в жизни, — сказала она. — У тебя, Санька, не сын, а мечта.

— Сама его не узнаю, — ответила мама.

Ага. Обычно, значит, Матвей лентяй и оболтус.

* * *

Через несколько дней мама уехала в город по магазинам, девчонки днём уснули, и Матвей остался с Майкой вдвоём.

— Интернет заработал, знаешь? — сказала она.

— Ага. Вообще, иногда и без него полезно. Информационная детоксикация, — ответил он. Ему было неловко; непонятно, как её называть: просто Майя? Не тётя же?

В идеале, конечно, сейчас и правда свалить в интернет. Но вроде уже и не тянуло так, как раньше, и хотелось это сохранить — чувство реальной жизни. Такое короткое это время всё же, завтра уже уезжать… И эта фотография с новой причёской… Что он, девочка, своё лицо выкладывать? Расхотелось, стало всё равно. Не нужны ему три чужих лайка. У него Черешни есть, такие Черешни!

— Интересный ты человек, — сказала Майка, — Смотрю и завидую Сашке: у меня ведь тоже такой сын мог бы быть…

— Никакой я не интересный, вы же совсем ничего не знаете, — сказал Матвей. — У меня и друзей в школе нет. Сейчас вот поступал в новую и, похоже, завалил экзамены.

— Нет друзей? — спросила она. — У меня тоже не было…

Как?! У неё, вот у этой весёлой, лёгкой такой!

— Терпеть не могла школу. Только один был праздник — французский. Я его любила, и он меня… А так — казалось, и поговорить не с кем… Длинная была, сутулая, очки ужасные, зубы кривые… Аллергия страшная вылезала на всё подряд, со мной сидеть никто не хотел. Да ещё Футболкой дразнили…

— Кем?

— Футболкой. Ну, Майка же… Ненавидела своё имя. И потом… Тоже была история, письмо написала одному… Одному человеку, казалось, он лучше других. Вот же дура была, вспомнить страшно. Как потом надо мной смеялись. Все.

— Все?…

— Все. Я тогда совсем с ума сошла, жить не хотела. И вдруг один человек зашёл в класс и сел со мной. И сказал: хватит ныть. Ты тут самая красивая, им не понять.

— Тот, которому письмо?…

— А, этот — нет, конечно. Тот как раз его всему классу и показал. Другой человек, девочка. Независимая такая, умная, красивая… Мальчишки её уважали очень. Не клеили — именно уважали, побаивались. И она меня спасла. Села со мной, не испугалась общественного мнения. И так и сидела до конца школы. Ей говорили: ты что, больная, с ней сидеть?… Знаешь, мне кажется, в тебе тоже это есть.

— Что? — не понял Матвей.

— Вот это умение защитить, позаботиться. С тобой не страшно. Недаром же Черешни от тебя ни на шаг, чувствуют: не страшно.

— Не знаю, — пожал плечами Матвей. — Вообще, я думал, что я трус. И так, серая мышь.

— Ну нет. Девчонки мои видят, с кем дело имеют. Поверь им.

— А с той девочкой… Вы дружите сейчас? Видитесь?

— Вот, увиделись наконец, — улыбнулась Майка. — Я очень вас ждала.

— Мама? — поразился Матвей.

— Ну конечно. Сашка из такой дыры меня вытащила, ты и представить не можешь. Она у тебя очень сильная. И ты на неё похож.

* * *

Уезжать не хотелось.

— Обязательно пиши, — сказала Майка. Не маме, а именно ему.

Как прилетели — Матвей сразу зашёл на сайт новой школы, прямо в аэропорту, с телефона. Да, окончательные результаты экзаменов есть.