Окончательное путешествие

Все началось больше двадцати лет назад. Огорченный тем, что мне явно не хватает способностей для того, чтобы проводить исследования вне мира пространства-времени, я погрузился в себя и попросил помощи. С того самого мгновения передо мной развернулся совершенно новый спектр существования, и я стал свободным.

На протяжении последующих лет я радостно шел по этому пути. Я приписывал заслуги собственному эго и еще не понимал, что все это время руководство осуществляет Я-«Там». Мне даже в голову не приходило заглянуть под его капюшон, хотя это, казалось, было бы вполне естественным любопытством.

Теперь, когда я погрузился в поиски упущенной Основы, мне уже не удавалось заниматься во внетелесном состоянии привычными делами, — я откликался на настойчивые сигналы, и снова ощупывал все вокруг, но уже внутри, а не снаружи. Чтобы сложить воедино разрозненные фрагменты сведений, потребовалось множество сеансов. Это растянулось на несколько лет.

И сейчас я расскажу о том, что мне удалось выяснить.

Фазовый выход из физического мира и переход к Я-«Там» были медленными и осторожными. У меня сложился образ какого-то всемогущего и всеведающего гиганта, который озадаченно следит за тем, как один из его пальцев начал жить собственной жизнью и самовольно изучает остальные части тела. Я не испытывал страха, так как постиг одну Истину: я — это Я-«Там», а оно — это я. Как можно бояться самого себя?

Слой памяти

Погрузившись в себя и проникнув в собственное Я-«Там», я тут же столкнулся с тем, что вполне ожидал найти: со слоем (каталогом, библиотекой, банком данных), где хранился каждый миг моей жизни вплоть до настоящего времени. Он продолжал пополняться моими мыслями и ощущениями даже в то время, когда я занимался изучением этого слоя. Сигналы поступали и от материального тела. Это было нечто большее, чем память, как мы ее себе представляем. Это была точка контакта, центр стыковки с потоком данных, поступающих от текущего Я-«Здесь» — той личности, которая действует в физическом мире, даже если временами ею становится пустое, лишенное сознания материальное тело.

Я с большим интересом провел несколько выборочных проверок этого хранилища. Выбрав какое-либо событие из любой конкретной точки прошлого, я переживал его заново во всех подробностях, включая мельчайшие чувственные данные, мимолетные мысли и ощущения. Я быстро понял, что такая суперпамять не очень-то приятна. Когда настолько остро переживаешь прошлое, оно воспринимается с огромной болью и грустью, так как теперь видишь все свои неразумные решения, глупые ошибки и упущенные возможности. Волнующие события уже не вызывают восторга, так как заранее знаешь, чем все закончится. Бурная радость часто выглядит детской наивностью, а собственная инфантильность вызывает печальную улыбку.

Вот один из примеров; с очень юного возраста у меня сохранились воспоминания о том, как я прячусь за большим кустом, который рос перед крыльцом дома моей бабушки. Я никогда не мог понять, зачем там спрятался, — помнил, что не чувствовал страха, и все же что-то заставляло меня оставаться в укрытии. Теперь причина была ясна: я обмочил штанишки и не хотел, чтобы мама об этом узнала. Для четырехлетнего мальчишки это было грандиозное событие!

Впрочем, мне удалось выяснить и более существенные факты и, в частности, те случаи, которые в определенном смысле стали предшественниками всех последующих событий, хотя и оставались в тени. Один из них произошел в 1934 году, когда я вылетел со второго курса университета Огайо со средним баллом ниже 2,5. Одной из причин неуспеваемости стали тяжелые ожоги лица, которые потребовали продолжительного лечения в больнице. Выздоровев, я ощутил жажду странствий и начал скитаться по миру в поисках работы. Путешествовав автостопом, но уже через неделю выяснил, что мало кому хочется брать в попутчики какого-то грязного мальчишку. В результате я стал настоящим бродягой, перемещающимся с места на место в товарных вагонах.

В середине декабря я оказался в Сент-Луисе, и повар какой-то забегаловки заметил, как я стою у запотевшего окна и жадно рассматриваю разложенное на жаровне мясо. Он жестом позвал меня внутрь и бесплатно накормил. Я не ел целых два дня, и случившееся казалось настоящим чудом. Позже, в тот же вечер, когда я ехал в ночлежке Армии Спасения, на соседней койке тихо умер какой-то старик. До того никто не умирал так близко от меня, но я не чувствовал страха, только любопытство.