Окопная правда чеченской войны

— А с моей стороны уже развалины были. Как мы заняли, там в первый день какая-то сволочь по нам пальнула. Ну, я у ротного танк попросил. Макс его подогнал и проутюжил. Да здание административное было. Нежилое. Ну, Макс, может, увлекся. Вот они на второй день, после Максовой профилактической стрельбы по окнам и пришли. Типа не стреляйте, здесь никого нет.

…

— Как у тебя с увольнением?

— Документы уже в округе. Приказа жду. Оформили, все-таки, суки, по дискредитации.

— Ты б завязал.

— Я уже зимой кодировался. На 23-е. Да пошли они на хуй! Слушай, Вить, уже год всего лишают. Голый оклад получаю. Квартальные — хуй! ЕДВ — хуй! Да комбат сам дурак. Докомандывался. Его с понижением на север переводят. А он как узнал — сразу в госпиталь лег. Комиссоваться хочет. Чмо…

…Мы допили пиво. И практически протрезвели.

…Уходя, товарищ втихаря спиздил из-под стекла на столе «пятихатку». Боевое братство, блядь.

л-т Шерингер

Ориентация «Норд-Ост» (импрессионистические заметки)

«Лимонка» № 208 ноябрь 2002 г.

23.00. Едем от метро «Дубровка» на трамвае до клуба шарикоподшипникового завода. Народу возле оцепления еще мало. На джипе «Чероки» приехал в жопу пьяный зам Чубайса, глава «Мосэнерго» Аркадий Евстафьев. Несмотря на моросящий дождь, стоит в белой рубашке с галстуком. Вначале предлагает обменять себя на заложников, потом предлагает «мочить всех черножопых». На этой почве братается с конкретными братками, поклонниками Жириновского. «Вот если бы Жириновский был президент, то он бы с чеченами разобрался». Манерами и внешностью Евстафьев сам напоминает «правильного пацана». Когда люди узнают, что это тот самый, который выносил из Белого Дома коробки из-под ксероксов, то реакция на его появление становится резко негативная, особенно после того, как он на виду у несчастных родственников заложников помочился.

— Какая досада, что он в Норд-Осте не сидит — обращается к толпе пенсионер, типа анпиловских борцов с антинародным режимом

— Может, снайпер его уложит, этого хряка комсомольского, — вторит молодой парень в униформе дорожного рабочего.

— Не то нужно захватывать. Если бы они Кремль или клуб «Up&Down» оккупировали, им бы только спасибо сказали, — встревает в разговор интеллигентная женщина в ободранном пальто, — А то сюда много ходит простых людей. Тут дешевые билеты есть. Моя племянница за 300 рэ сходила

Евстафьев идет с братками к джипу пить виски. Недовольный охранник семенит за ними.

24.00. В здание ПТУ привозят первых освобожденных заложников. Группа развеселой молодежи усаживается на пол. «Какой кайф. Надо же! Попали на такое реалити-шоу. Это круче, чем «За стеклом»»

Привозят группу «голубых» из находившегося в том же здании гей-клуба «Центральная станция», по слухам принадлежащего чеченцу — зятю Пугачевой.

«Какой кошмар. Мы снимали фильм о жизни голубых в Москве и тут врываются эти мужланы из спецназа. Мы думали, это происки гомофобов», — витийствует юноша в женском платье

«А жаль, что я не попал в заложники. Мне очень нравятся горячие чеченские парни. Вот покойный Хаттаб, какой был роскошный мужчинка», — томно вздыхает гомосек среднего возраста.

Появляется лощеный Ястржембский. Видно приехал из какого-то элитного клуба. От него несет смесью дорого одеколона и коньяка

«Всю прессу на хуй», — командует человек, представившийся прокурором Юго-Восточного округа. «Вы откуда, товарищ, будете?», — обращается он ко мне. Показываю удостоверение газеты «Трибунал», на обратной стороне надпись на русском «Латвийская республика».

— Только латышей нам здесь не хватало

— Я из русской оппозиционной газеты.

— А мне похую…

Журналистов выгоняют, кроме нескольких человек, выдающих себя за заложников.

01.00. С группой журналистов из либеральных изданий перемещаемся по другую сторону оцепления. По пути они затовариваются в ближайшем киоске изрядным количеством украинской горилки и коньяка. Через сорок минут они уже лыка не вяжут

02.00. На другой стороне встречаем иностранных коллег.

— Вы откуда, пан, — спрашивает меня на чистом русском человек, представившийся корреспондентом польской газеты «Выборча»

— Газета «Лимонка», НБП, — отвечаю я.

— О, но вы не такие страшные. Вы же не русские фашисты, правда? А какие новости из «Лефортово», что слышно от Лимонова?

Угощает меня польской водкой. Начинаю дискуссию о Калининграде. Потом предлагаю присоединить Латгалию к Речи Посполитой. Начинаю вспоминать любимых русских писателей польского происхождения. Паустовского и Кржижановского «ясновельможный» пан знает, а Олешу и Грина — нет.

— Как поживает Збигнев Буяк? — вспоминаю я о легендарном лидере «Солидарности», с которым мы однажды пили на диссидентской кухне

— О, он стал красным.

— Национал-большевиком?

— Нет, антиглобалистом. У меня дочка тоже подалась в эту компанию. Ездит на все их тусовки, дерется с полицией.

— Пригласите дочурку в Москву на 7-ое ноября. Здесь будет не менее весело, чем в Генуе…

На этом мы раскланиваемся.