Окопная правда чеченской войны

Сейчас ребята спустятся, потом Семеныч повезет меня на Дубровку, где я должен снимать, как едут «скорые» с ранеными и убитыми. Разведка доложила, что врачи уже наготове. Как неохота!!! Напрямую, через площадь, — метров триста, но придется объезжать квартала четыре, потому что перекресток перегорожен какими-то тракторами и БТРами. Могут и пальнуть сдуру какие-нибудь наши витязи. Это вам — не хуй собачий, а эпицентр мирового события!

Когда ехали сюда, позвонила Юля Норкина и сообщила трагически-сонным голосом, что, мол, по ящику сказали, что у Бараева не одна, а две тонны взрывчатки, призывала нас себя беречь. В своей жизни я видел, как взрывается тонна… Блядь, береги — не береги, но до Кремля точно долетим… В кармане затрепыхался телефон. Вася. Сдавленным голосом, говорит, что все началось, и они никуда не едут. Я закрываю глаза и, зачем-то медленно начинаю считать. Досчитываю до трех. Звучит первая длинная очередь и осыпается стекло. Через секунду — еще очередь. Еще, еще… Начинается такая стрельба, и так звенят стекла, что кажется, будто неожиданно вместо противного московского дождя влупил сверхмощный тропический ливень, так все шелестит вокруг. Мы с Семенычем оба, как по команде, приседаем. К горлу подкатывает знакомая афганская тошнота. Сквозь шелест — глухой взрыв. Сначала один, потом еще два подряд. Понимаю, что, хоть и громко пиздануло, но пока, явно, взорвались не пояса баб-шахидок в зале, а, наверное, какие-то ручные гранаты, или что-то в этом роде. Над домом, что закрывает от нас «Норд-Ост», в небо уходят трассеры. Какое-то сверхреальное ощущение. Необыкновенная ясность. Время словно бы замедлилось. Все звуки гулко и протяжно отдаются в груди. За одно мгновение успеваешь подумать обо всем. Так же было, когда я первый раз попал под талибский обстрел год назад в таджикском окопе в Афганистане.

И я вдруг так четко представил себе, как сейчас кто-то из чеченов замыкает детонатор, и, хуяк! — двухтонная бомба оживает; хуяк! — летят куски тысячи тел; хуяк! — разрывается во все стороны бетонная коробка «Норд-Оста»; хуяк! — и падает на нас «фанерная» пятиэтажка.

Так вот, прямо, и представил, как там внутри все эти люди превращаются в говно, в пар, увидел весь процесс, про каждого успел подумать, и про заложников, и про чеченцев, и про Бараева, и про «Альфу», и про тех, кто сидит в домах вокруг, даже про ментов в оцеплении. Был человек — стал вонючей кровавой слизью, к тому же разбросанной в пространстве…

Пиздец… Невозможно… Господи, блядь, не допусти!.. Та-та-та-та… БТР поехал на площади… Неожиданно все стихло.

Я лихорадочно набираю номер Широва, он сейчас там с Васей, и Широв говорит мне, что «все». Судя по тому, что видно ему из окна, все закончилось. Спецназ вытаскивает на улицу какие-то гражданские труппы, и кто-то там, вроде, уже пьет из горла шампанское в баре на третьем этаже…

Мы продираемся на нашей «четверке», через какие-то дворы, по клумбам к Дубровке, встречать «скорые». Вокруг все куда-то бегут: солдаты, менты… Воют сирены…

Еще через час худосочный радиокорреспондент с зеленым от пережитого лицом рассказывает мне, как помогал выгружать загазованных граждан в тринадцатой больнице. Утверждает, что в каждом автобусе осталось по сорок трупов, а автобусов было, то ли пять, то ли шесть. А ему, мол, редактор из-за цензуры не дает об этом поведать в прямом эфире. За спиной у нас, в этот момент, некто, кажется, высокопоставленный мент Васильев, врет западным журкам, что никакого газа не было, чистая победа, всех спасли… Я, краем уха, слушаю одновременно и того и другого, и вдруг начинаю понимать, что, на самом деле, мне все равно. Был газ, не был газ, сколько там народу задохлось… Как-то насрать на все стало, что ли? Да, именно, насрать…

Уже светает, пойду лучше сухих сигарет в ближайшей лавке куплю, мои-то окончательно промокли вместе со мной, и от этой мысли я почти счастлив… Идите вы все на хуй!

26 октября 2002 г.

Пост скриптум. На днях прочитал в Интернете отчет о встрече В.В.Путина с американскими студентами. По-моему, где-то в штате Мэриленд.

Так вот, господин Путин говорил о «нравственных преступлениях» российской прессы во время трагедии в «Норд-Осте». Со слов Путина, журналисты (имеется в виду НТВ) подкупили некоего мента, залезли на крышу и в прямом эфире показывали начало штурма, чем якобы поставили под удар жизни тысяч людей.

Мне захотелось было написать в ответ, кто кого и как поставил. Про то, что в момент штурма у коллег с НТВ вообще не было эфира, только разноцветные полосочки под названием ГЦП; про то, что никого не надо было подкупать (а если подкупать — так всех), потому что на крышах сидели все вместе: и снайперы, и ФСБ, и съемочные группы. И коньяком, чтобы не замерзнуть, друг друга угощали, и сигаретами. Еще хотелось мне написать, что если бы был я злым чеченцем с обычным пулеметом, уложил бы я в легкую всю группу «Альфа» в спину, когда они на штурм пошли, и ушел бы медленным шагом, никто бы и ловить не стал. И т. д., и т. п. Видел я все это собственными глазами.