Окопная правда чеченской войны

Когда начались встречи с моими родственниками насчет денег, они сказали боевикам, что больше ста миллионов не смогут собрать. Когда боевики приехали с этой встречи, они настолько были возмущены, что смотрели на меня как звери. Говорят: как это так, это бесстыжий народ, сто миллионов! Хотя бы миллиард сказали! Как денег нет? У тебя, наверное, счета и в Москв и в Швейцарии, и Галазов может заплатить. На следующий день сказали, что договорились с Радуевым сто миллионов не брать, а если не дадут больше — расстрелять. Через день меня отвезли в Гудермесский район, в селение Новые Гордалы, где штаб Радуева.

Среди варваров (1)

Боевики представления не имеют, что такое суверенитет и живут в лесу, ничего не делая, и говорят, что они свободны. «Ты не знаешь, что такое свобода! А вот мы свободны!» Я говорю: «Какая же это свобода — вот здесь сидеть, волками жить?» А они: «Мы волки и есть». «Вот живете в лесу собачьей жизнью, жизнь волка — один хлеб, маргарин и чай, и то не всегда бывает, и вы свободны?»

Один только семнадцатилетний боевик сказал: какая свобода, если я из своей деревни в другую деревню без пулемета не могу пройти? Бандиты с пулеметами ходят по улицам. Милиция у них — те, кто ходит с наручниками у пояса. Пистолет там — игрушка. Даже редко видел. А вот ручной пулемет обычное вооружение. Про него говорят — «красавчик». Я сначала думал, что это фамилия конструктора. Патроны там не жалеют. Там после окончания военных действий вооружений и техники оставили не меньше, чем в первый раз — военные машины, КАМЗы, УАЗы и т. д.

Пистолет там ничего не стоит, это ерунда. Даже автоматы я редко видел. В основном — ручные пулеметы, гранатометы. Еще американское оружие видел там — винчестер, наподобие нашего автомата. Они в совершенстве освоили его и очень его хвалят: большое спасибо России, что нам создали такое оружие. А вот конструктору гранатометов они хотя памятник поставить в Грозном. Это, говорят, было наше главное оружие.

Я со счета дней сбился. Они тоже дней недели, чисел месяца не знают, часов не носят. Хотя наши часы отобрали, никто их не носил. Там очень много людей, которые вообще не хотят работать. Только грабежи, разбои — за счет этого жили и сейчас собираются жить. Не работают и говорят: «Волки есть хотят!» Новобранцам только обещают платить, но только звания дают. За офицерское звание дают картошку и маргарин. Радуев лучше других кормит — там суп варят один-два раза в день. Меня охраняли восемь человек, и это считалось работой. Склад оружия — охраняют, базу — охраняют, дороги — охраняют.

Расстреливают людей на всякой навозной куче. Если кто близко подойдет — стреляют. Крадут не только людей. Они связываются с преступными группами других кавказских республик. Угнали машину и — в Чечню. Вся Чечня ездит на ворованных машинах, никакой регистрации не требуется, никто их об этом не спрашивает, машины без номеров. На улицах полно частных торговцев бензином. В больших котлах варят его, потом в бутыли десятилитровые и на улицу выносит. Власти хотят покончить с этим, но не удается.

Шариатские суды — несерьезное дело. Коран на арабском языке, переводы они не читают. Когда меня к Радуеву отправляли, один командир открыл Коран и говорит: «Статья первая говорит, что он предатель. Дудаева — расстрел». Такой вот примитив. Религиозное мракобесие именно в том и заключается, что под прикрытием религии творят преступные действия. Любые, вплоть до уничтожения людей, издевательств. Все это списывается на Коран, на Аллаха. Один ихний теоретик (тоже с фамилией Басаев), которого считают там самым умным, говорил мне: Мы, как и наши предки — не бандиты. Мы отбираем деньги у того, у кого их много. Захватываем не всякого, а того, за кого заплатят. А это как раз Аллаху угодно, потому что у кого-то много, у кого-то ничего нет. Я говорю ему: а почему не работаете? Отвечает: Вот Аллах скажет, что надо работать, — будем работать. Хаттаб, иорданский террорист, который погубил целый российский полк под Рошни-Чу (его заместитель как-то раз ночевал в той же комнате, где были мы), как пересказывают бандиты, говорит: «Чечен-бардак». То есть, в Чечне бардак: нет имама, нет ислама. (Имам — это когда человек перед тем, как принять ислам, очищает себя от всех грехов, расстается со своим прошлым.) Действительно, нет ни имама, ни ислама, а есть война. Чеченцы воевать хотят, и никакого ислама нет.