Окопники

Гроза никого не испугала, лишь заставила поторопиться с работой, и, когда упали первые капли, все уже было сделано. Плеснул дождь, теплый, щедрый, желанный. Струи хлещут по запрокинутым лицам хохочущих казаков, по крупам лошадей, смывая пот — первый за столь долгое время пот крестьянской работы, освежая разгоряченное тело, снимая усталость.

Досыта насладились прохладой, и глядь — уже ливень кончился, вышло солнце, заиграла радуга, изумрудно заблестела трава.

Казаки возвращаются с поля вместе с хозяевами, сдруженные работой, шумными веселыми толпами. Уже ни отчужденности нет, ни стеснительности. Разойдясь по домам, женщины захлопотали у очагов, готовя еду, забегали по кладовкам и подвалам, вовлекая в свои хлопоты домашних. Во дворах не смолкают выкрики:

— Димитру!.. Ион!.. Виорица!.. Штефан!.. Мариора!..

Из амбаров без промедления несут лошадям полные торбы овса, он кажется особенно сладким и аппетитным, впервые за всю войну заработанный ими сегодня на крестьянском поле.

А между тем казаки плещутся у колоды с водой, приводят в порядок одежду, обувь. Точь — в-точь как в доброе ми- иое время: вернулись пахари с работы, начищаются, прихорашиваются. Как в родном курене, на частоколе в соседстве с кувшинами и макитрами цветут красными маками башлыки, бешметы, папахн. Гомонят ребятишки у ворот — ох, как давно не приходилось слышать шума играющей детворы! Селение гудит, как пчелиный улей.

Гуржий вышел со двора, задумчивый, грустный, сел на скамейку у ворот. От коновязи к нему медленно идет Побачай, на ходу свертывая козью ножку и закуривая.

— Зажурывся, хлопец? Чи жалкуешь, шо Наташу проводыв?

— Ни — и… Вот гляжу, як тут все похоже на наши края. Дуже похоже! Лесочки, балочки, белые хатки, увитые виноградом… Возле моего дома вот такая же скамеечка, зеленая травка под окном: ложись, отдыхай…

Запахи вареной кукурузы, жареного' мяса и сала доносятся с подворья. И вот, покрывая все шумы, кричат дневальные:

— Станичники! Хозяева кличут снидать!.. Мамалыга ждет!.. Идить ушицу есть!.. Выпьемо цуйки!..

Казаки рассаживаются во дворе у чисто выскобленного стола, на котором дымятся блюда с отварной фасолью, картошкой, казанок с мамалыгой, насыпаны грецкие орехи. Седой длинноусый молдаванин, выйдя из-за стола, низко кланяется казакам, благодарит за работу. Минута тишины — и застучали по тарелкам вилки и. ложки, рубаки — пахари дружно принимаются за еду, а здесь, у двора, их кони так же дружно трудятся в своих торбах. Обычное завершение трудового дня.

Разговоры у казаков степенные, домашние — об урожаях, о погоде. Дождавшись своей минуты, вздохнут! мехи баяна, и все разговоры притихают, эскадронный запевала, словно в задумчивости, начинает песню:

Шел казак долиною,

Шел дорогой длинною…

К нему присоединяются другие, песня все увереннее, все громче и, вобрав множество голосов в припеве, звучит сильно и мощно:

Ой, Дон мой, Кубань моя — Славный казачий край!..

Ничто не рушит впечатления, что каким-то чудом оживлено прошлое. Нежен и тих закат, золотеет серп луны, розовато — голубая звездочка разгорается над синим покоем земли, над дорогой, то ныряющей в низину, то взбегающей на пригорок. «Спать пора!» — кричат перепелки. Пробуют свои голоса лягушки, соловьи, сверчки, коростели. В закутке вздыхает корова, жуя жвачку. Журчит вода в родничке. Вегер несет пряные запахи весны. И ничто не рушит веры, что завтра вновь, как и сегодня, выходить с плугом в поле. Главной порукой тому несмолкающие песни казаков, то плавные, то удалые, с высвистом и гиканьем.

…Знаю, знаю, дивчинонька,
Чем тэбэ я огорчив,
Шо я вчора из вечора
Краще тэбэ полюбив.
Маруся, раз, два, три,
Калына, чорнявая дивчина
В саду ягоду рвала…

И нет — нет да и взовьется чей-нибудь возбужденный выкрик:

— Братцы, скорей бы по домам!

— Да уж скоро. Не вечно же тянуться войне треклятой!

— Домой приедем с песнями!

— Возвернемся и будемо землю годуваты!..

На веселье пришли местные музыканты. Сначала скрипка запела, затем к ней присоединились рожок, кобза и тростянки, и все во дворе сдвинулось с места, пришло в движение, завихрилось подобно метели.

Гоп, куме, не журыся,

Туды — сюды поверныся!..

Плясуны ходят по кругу с топотом, с вывертами — и вприсядку, и колесом — под взрывы дружного смеха…

Где-то под утро — Вектор мог судить об этом по розовеющему небосклону, по зоревому холодку — наведался к нему Хозяин. Опять щедро — за себя и за Наташу — покормил сладостями, укрыл попонкой, добавил в торбу овса и, позевывая, ушел в хату. Побывали у коновязи и другие казаки — задавали корму, ласково окликали своих коней, и те

отзывались — Вектор в своем эскадроне знает по голосам каждую лошадь, каждого человека. И теперь все спят. Нет- нет да и пробормочет что-то губами иной конь, взвизгнет или взлягнет — значит, снится что-то. А молоденькая кобылица комэска — знать, сон у нее веселый — все время вроде бы хихикает.

Дремлется и Вектору.