Окопники

Местный богатей, родственник Антонеску, приказал жандармам гнать на запад всех жителей поместья, своих батраков. А мы разбежались по лесам… Все бы ничего,

— вздыхает старик, — одна беда, сеять надо, а он все тягло увел, ни одного коня, ни одного вола не оставил, проклятый!..

Эскадрону приказано расположиться на отдых.

Южный ветер, поднявшийся к ночи, к утру очищает небо от дождевых туч, уносит лохмотья облаков, сдувает влажную дымку с полей, подсушивая дороги, деревья я, землю. Из-за синеющих вдали гор восходит солнце, теплое ласковое.

Пробудившийся Вектор в изумлении: где это он? Не у себя ли на родине?

Перед ним белые крестьянские мазанки, плетни с кувшинами и макитрами на кольях, куры бродят по улице' кричат петухи, из сараев доносится звон подойников. Вокруг те же деревья, к каким привык дома. Старая шелковица, вербы — в нежной желтизне, в жужжании пчел. Тополь стреляет почками, роняя на землю глянцеватые колпачки, похожие на пистолетные пульки. Лилово полыхает цветением персиковый сад, белым — белы терновник, черешни и вишни, вот — вот полопаются набухшие цветом почки яблонь. В зелени луга, рощи и леса.

Выскакивающие на крыльцо казаки замирают от неожиданности:

— Вот это да!

Пока с боями шли, весны словно бы и не было, не замечали ее и только сейчас, на отдыхе, увидели, что она, оказывается, в самом разгаре. Облачка на небе почти летние, а само оно синее — пресинее, ввыси жаворонок поет-заливается. Таким чудесным выдалось утро, такая тишина вокруг, что вчерашние картины боя, страданий кажутся страшным безумием, немыслимым бредом.

Не узнать бывалых рубак. Вот какой-то усач сыплет с крыльца уткам зерно. Побачай, коновод, едва успев покормить коней, отвлекся от своих прямых обязанностей — ходит по винограднику, поправляет и подвязывает лозу. Кто забор поврежденный чинит, кто гусей гонит хворостиной на луга, кто грохает колуном на дровосеке. Выдалась свободная минута — не может казак усидеть без дела. Вспомнить свои домашние, мирные занятия радостно и приятно. Шутки, смех во дворах.

Гуржий приходит к Вектору с запозданием. От него пахнет садом, лугами, росой — тоже что-то делал, чтоб заглушить тоску по дому, по Наташе. Взяв коня под уздцы, он спускается стежкой вниз, к речушке.

С нагорья ветер несет запахи пашни, людские голоса. Там крестьяне копошатся на своих лоскутных участках: кто с лопатой, кто с мотыгой, а кое — где, впрягаясь втроем, вчетвером в постромки, люди пробуют тянуть за собой плуг.

Поят коней казаки, сами в забытьи смотрят на работающих крестьян, по дворам разойтись не торопятся. Запахи пашни заманивают. Земля парит, самое время пахать

— сеять, как тут не заговорить крестьянским привычкам!

— А ну, Вектор, тряхнем-ка стариной! — Хозяин с задором, с предвкушением удовольствия потянул за собой коня в гору к людям, хлопочущим у плуга. — А ну, камрад, будь ласка, дай нам с конем поработать.

Старик, вчерашний собеседник, несказанно доволен, кланяется благодарно.

И другие сабельники, беря пример с Гуржия, подводят своих скакунов к плугам, сохам и боронам, к пароконным сеялкам — на радость. и удивление крестьянам.

Знакомой тяжестью повисает на шее Вектора хомут. Сыромятные ремни, пахнущие незнакомыми лошадьми, плотно облегают бока.

— Но, милый, но!

И пошел дончак по борозде, пофыркивая весело и удовлетворенно, как; когда-то. Дух от пашни такой же, как дома, на родине, — сочный, пьянящий, впитавший в себя запахи хлебов и трав, цветов и ягод, всего, чему дает жизнь земля. Везде одинакова она, землица, только живут люди на ней по — разному.

С дорог из низины слышится:

— Станичники, это что, был приказ пахать?

— Да нет, приказа никто не давал, летит ответ сверху.

— Но и запрета не было. Захотелось душу отвести.

Желающих потрудиться на пашне прибавляется.

— Можно?

— Пуфтим!» [2] — приветливо говорят крестьяне, уступая мотыгу или лопату, подавая ведерко с семенами.

Всем находится работа. И хоть непонятна чужая речь, казаки смекают, что к чему: пахарь пахаря и без слов всегда поймет, заботы крестьянские везде одни и те же. Так соскучились по домашнему делу, что всем им доставляет громадное удовольствие идти за плугом, кидать под лемех картошку, сыпать в борозду из лукошка семенное зерно.

А что человеку в радость, то в радость и коню.

Как сразу встрепенулась душа! Забыты все тревоги. Словно их и не было. Словно ни боев не было, ни походов, и всю жизнь делал лишь крестьянскую работу. Приятно [реющее солнце, неумолчно звенящие жаворонки, задорный переклик работающих людей, гомон грачей и чаек, перелетающих за плугом, — если б всегда было так! Небо тихое, без свиста металла и гула моторов, и, если какая-то тень скользнет по земле, Вектор лишь покосится, понимая, что это или аист пролетел, или другая какая-то большая птица, и ему ничто не грозит. Даже заворчавший вдалеке гром не настораживает его, наоборот, прибавляет радости: что может быть в жаркий день приятнее собравшегося, как по заказу, дождя.