Окорок единодушия

— Старик-доктор, который будет ночевать здесь.

— Где? — спросила она, несколько отдыхая.

— Вот на картине; точно он — две капли воды.

— Точно будто он, только помоложе, — подтвердила Пегги, рассмотрев портрет.

— Ну, а эта картина на кого похожа? — спросил Дик, увлекшийся эстетическими наслаждениями, показывая на висевший рядом портрет рыцаря.

— На кого похожа? на Френка Вудбайна; и нос Френков, и подбородок, и волоса. Очень похож. А хочется мне посмотреть, что в этом гардеробе.

— Экая любопытная! — сказал Дик.

— Уж посмотрю, как хочешь. Еще бы не любопытная! Ведь я женщина. Не отходи же от меня, а то я боюсь.

Пегги открыла гардероб, устроенный в стене, и не увидела там ничего, кроме шкатулки. Она была заперта. Осмотрев углы гардероба, нашли к ней и ключ. С трепетом любопытства открыла Пегги шкатулку: в ней лежал белый платок, покрытый черными пятнами засохшей крови.

— Кровь, Дик, кровь! — с ужасом закричала Пегги. — Здесь кого-то убили!

— Что ты говоришь? Страшно и подумать!

— Да, да. Стой! в платке что-то завернуто.

Затворив гардероб, она развернула платок; из него выпали две записки и чашка. Первая записка была писана наскоро карандашом. Пегги прочитала в ней ужасные строки:

«Платок этот омочен кровью вашего любовника. Им отер я свою шпагу, пронзившую его сердце. Вы не увидите больше вашего мужа, оскорбленного и отмстившего оскорбителю. Вы не увидите и вашего сына, который не будет носить моего имени, ему не принадлежащего. Вас я оставляю угрызениям вашей совести. В. Физвальтер».

Дважды прочитала эту записку Пегги, потом взяла другое письмо, запечатанное черным сургучом, и остававшееся еще нераспечатанным. Пегги хотела сломать печать, и вздрогнула от внезапного шума в темном и глубоком гардеробе. Кто-то шевелился в нем, хотя за минуту Пегги видела, что он пуст.

Взглянув на Дика, Пегги заметила, что и он побледнел, услышав странный шум. «Посмотри, кто там», — шепнула она. Дик в ответ только потряс головой. В гардеробе послышался тяжелый вздох; еще более перепугавшись, Дик и Пегги без памяти бросились бежать и остановились только на другом, светлом конце коридора. Тут они вздохнули свободнее, даже ободрились. Пегги даже хотела возвратиться в комнату, чтоб спрятать брошенные в бегстве письма и чашку, изобличавшие ее любопытство, но Дик не соглашался на это, а Пегги не решалась идти одна. Пока она убеждала его проводить ее, доктор Плот, как мы видели, взял у нее из рук свечу и один пошел в покинутую ими комнату, приготовленную для него. Теперь он откроет наши проделки, подумала Пеггя, и опять поддаваясь любопытству, начала упрашивать Дика проводить ее хотя до дверей комнаты, чтоб услышать по крайней мере, заметит ли доктор Плот письма. Полчаса прошло в переговорах; наконец Дик уступил просьбам любимой женщины; но конец их разговора был подслушан Френком Вудбайном, скрывавшимся теперь уже в коридоре. Едва ступая, чтоб не заметил их приближения доктор, пошли они по коридору, были уже близки к двери таинственной комнаты, как Дик с ужасом схватил руку Пегги, шепча: «Вот оно!». Пегги увидела привидение и бросилась бежать вслед за своим спутником. Но как ни велик был страх ее, она успела заметить, что чертами лица привидение походит на рыцаря, которого портрет они рассматривали в ужасной комнате. Но лицо у привидения было обагрено кровью. Да, это рыцарь встал из гроба, чтоб наказать их за дерзкое любопытство! Крики Пегги раздались по всему дому.

III. Не всякая хозяйка знает свой дом

Чтоб объяснить явление, наделавшее столько страха бедной Пегги, мы должны рассказать, что случилось с Френком Вудбайном.

Не ожидая, чтоб его заключение в подвале было продолжительно, потому что Нелли обещалась выпустить его как только можно будет ему пройти через сад, Френк сначала сидел в своей темнице очень спокойно, внутренно подсмеиваясь над тем, как одурачены теперь его неусыпные стражи. Но прошло много времени (а ему каждый час казался целым годом), Нелли не являлась. Френк вышел из терпения и попробовал выломать дверь подвала; но дверь была очень крепка.