Оковы призрачных вод (СИ)

Весть алхимику он, конечно, послал почти сразу. И даже получил ответ: как всегда, экстравагантный, на этот раз — в облике разверзшего гранитные уста и обретшего голос прибрежного утеса. Ну и, конечно же, привычно пренебрежительный: «С возвращением, юноша. Постарайся не сильно натоптать в прихожей». Обоих земных детей это лицедейство порядком испугало, пришлось объяснять. Особенно забавно было отвечать на вопрос: великан ли этот волшебник. Можно было, разумеется, заодно затребовать у зануды Эрме якорь для портала, или даже забросить самому, уже без спросу. Но не хотелось. После двух с лишним недель бесконечной погони за тенью наслаждением была даже сама возможность не мчаться никуда сломя голову, не считать проклятые секунды…

Тол Луинд грезила терпким морошковым рассветом, когда хрустальная тень острым лебединым клювом располосовала лазурную кожу ее заводей. А потом объятья сырых берегов стали слишком тесными даже для юркой, почти невесомой колдовской ладьи. И Киэнн оставил ее у излучины реки, и простелил морозную дорожку через топь, сверкающую и чуть шершавую, как длинный белый язык невидимой кошки. Босоногой Мэдди пришлось сплести из иллюзий меховые полусапожки — идти по «кошачьему языку» было немного зябко, а свою старую разорванную обувь девочка выбросила еще на берегу Мичигана.

С порога пахнуло едкой мандрагорой и сладким дурманом, точно сдобой из булочной.

— Эрм! Это мы, не обрушивай на нас десять казней египетских, ладно?

С него станется.

— Оставь свою свиту в зале для гостей, Киэнн, — прогремело откуда-то с потолка. На этот раз пришельцев из Сенмага напугало куда меньше, только любопытно заозирались. Ну, что они, мегафонов не слышали, в самом-то деле? — Только ты, Ллевелис и твоя пленница.

Осведомленности главного волшебника Маг Мэлла Киэнн давно уже перестал удивляться. Эйтлинн сердито фыркнула:

— Я тоже имею право участвовать в ритуале, это и мой ребенок! Хватит этому засранцу меня оттирать!

В сущности она не так уж неправа. Но оставлять Рико и Мэдди на попечение одного лишь Снарга тоже не хотелось. Нет, скорее всего, ничего не случилось бы, особенно, если дать вервольфу четкие распоряжения, но…

— Слушай, Этт, я, конечно, могу вообще заставить его подтереться своим мнением и провести туда хоть всех шестерых, хоть еще шесть сотен любопытствующих, но нам же нужно получить результат, а не доказать свою правоту, да?

Фоморка вздохнула и обреченно плюхнулась в кресло. Киэнн прихватил поудобней все еще спящую собаку и кивнул Ллевелису:

— Пошли.

Эрме поджидал их в святая святых — своей алхимической лаборатории. Пламенно-рыжая шевелюра пикси густо посеребрилась нежданной сединой — похоже, проклятие Эйтлинн успело зацепить и его, волна все же докатилась. Ну, ему даже идет.

— Мое почтение, магистр. Что твой пациент?

Если мальчишка все же умер, выйдет по меньшей мере неловко.

— Ну, после того, как ты наконец решился, он поправился окончательно, — ухмыльнулся пикси, привычно театральным жестом сдернув завесу фит фьяты. — И, вероятно, даже проживет куда дольше того срока, что я определил ему первоначально.

Ребенок, бессовестно похожий на прежнего Ллевелиса во всем, кроме, разве что, пустого, бессмысленного взгляда и вялых, неуклюжих движений, сидел прямо на полу, расчерченном рунами и магическими символами, и, беззвучно шевеля губами, беседовал со старым орихалковым подсвечником. По правде сказать, тот и вправду немного напоминал антропоморфный подсвечник из какого-то мультика, которого Киэнн ни разу полностью не видел.

Зрелище слегка коробило, но от сердца все же отлегло. Надо думать, это обещает и куда более долгий век новообращенному вервольфу Рико. О том, что обретенного вторично сына Снарг и потеряет вторично, причем раньше, чем может представить, Киэнн, конечно, умолчал. Благо, ворги не слишком сообразительны.

— Он…

— Сумасшедший, — безжалостно констатировал Эрме. — Вероятно, от рождения. И ты знаешь, что магия это не лечит. Я работаю над этим и все еще рассчитываю найти средство, но пока результатов нет. К счастью, большую часть времени он бывает просто апатичен и погружен в себя. Любопытно, что предметы их орихалка его успокаивают.

— Ага. А… что будет, если отобрать у него те крупицы природы фейри, что достались при подмене? — несмело поинтересовался Киэнн, искоса поглядывая на бедолагу-мальчугана.

— Скорее всего, ничего хорошего. Он тут уже очень давно, сам знаешь. Нас реакцией, вероятно, не заденет, это же не ты и не я его сюда доставил, но для него это почти наверняка означает быстротечную и необратимую перминерализацию. И для его проводника тоже. Не знаю, конечно, насколько это тебя заботит.

Говнюк ты, Эрме, выругался про себя Киэнн. Да, меня заботит, мать твою за ногу!

— То есть ты рекомендовал бы производить действия ритуала в его родной вселенной?

Конечно не похоже на то — чего ради он тогда уже подготовил формулы для такового ритуала?