Оковы прошлого. Книга вторая

- Эйвери. Прости, но я не понимаю, - Обри осторожно приближается ко мне. - Мы не детективы и не агенты. Наша работа не в том, чтобы строить догадки или связывать улики с теориями. Мы всего лишь собираем факты.

Для судмедэксперта, который не разбирается в теориях, он сейчас довольно хорошо выводит одну из них обо мне.

- Я понимаю. Но я и сама была очень близка к тому, чтобы стать жертвой, - я обхожу тележку и направляюсь к последней жертве. - Так что извини, если это дело для меня является более личным.

Его вздох слышен даже сквозь шум лаборатории.

- Именно поэтому я и предложил тебе взять отгул.

Это было больно. Я резко разворачиваюсь так, что кончик моего хвоста шлепает меня по щеке.

- Но это не значит, что я не могу быть объективна и выполнять свою работу.

По натуре я не конфликтный человек. Я не ищу конфликты, и я действительно не хочу соревноваться с каким-то судмедэкспертом из ФБР. Но за последние сорок восемь часов меня похитили, накачали наркотиками и чуть не убили, и среди всего этого в мою лабораторию проникли.

Единственное место, в котором я могла быть сама собой, никогда больше не будет моим.

- Мы должны установить причину смерти этой жертвы, - говорю я, направляя его раздражающее внимание на последний труп. Как только получу окончательные данные обо всех смертях, у меня, возможно, действительно будет достойная новость для Куинна.

Я снимаю мешок с тела, чтобы осмотреть последнюю жертву. Ее имя написано на бирке, надетой на палец. Она боролась до последнего. Отчаянно сопротивлялась. Она молодец.

Ее хрупкое тело покрыто рваными ранами и ушибами. Следы борьбы покрывают ее руки и ноги. По крайней мере, ее конечности, кожа и внутренности… на месте.

- С каждой жертвой преступник усиливал методы пыток, - произношу я, размышляя вслух. - Что с тобой случилось? - шепчу я жертве.

Обри качает головой, и я поднимаю взгляд.

- Что? - спрашиваю я.

- Должно быть, ты тесно сотрудничаешь с детективами в вашей конторе, - он поправляет перчатки и занимает место напротив жертвы. - Ты говоришь совсем как они.

Легкая улыбка тронула мои губы.

- Мы довольно близко общаемся в нашем департаменте, - при воспоминании о Куинне меня бросает в жар.

- Видишь вот это? - он указывает на темное кольцо синяков вокруг ее шеи, и я снова сосредотачиваюсь на экспертизе. - Похоже, жертва была задушена, когда преступник... - он поднимает взгляд, - утопил ее.

Я понимаю, почему он так быстро пришел к выводу об утоплении. Ее кожа вздулась, но не в нормальной степени из-за типичного вздутия после смерти, и петехиальное кровоизлияние - кровь, усеивающая ее бледные глаза, - не скапливается на дне ее век, как это было бы, если бы она осела там естественным образом после ее смерти. Преступник мог утопить ее сразу после того, как она задохнулась, и лопнувшие сосуды ее глаз кровоточили в воде, но я думаю, что мы обнаружим воду в ее легких, как доказательство того, что она утонула.

- Мы должны вскрыть тело жертвы, чтобы убедиться, - я поворачиваюсь к своему подносу с инструментами.

- Судя по степени и количеству ушибов на ее шее и различному расположению... - он замолкает, когда оттягивает мешок, прикрывающий ее торс. - Да, у нее на груди тоже синяки, - затем он прижимает пальцы к ее грудной клетке и надавливает. - Как минимум, два сломанных ребра.

Я чувствую, как кровь отхлынула от моего лица, оставляя ощущение холода и покалывания.

- Он реанимировал ее.

Его взгляд встречается с моим, и губы изгибаются в жесткой хмурой гримасе.

- Множество раз. Чтобы утопить ее снова.

Я перевожу взгляд на другие жертвы, думая об их жуткой смерти, о жестоких пытках, которым они подверглись. Их страдания были мучительными. И все же им пришлось пережить это только один раз. Когда я снова перевожу взгляд на последнюю жертву, на ее бледную, лишенную жизни кожу и тусклые невидящие глаза, я не выдерживаю.

* * *

К тому времени, как был закончен последний отчет о третьей жертве, мое тело ломит от боли. Мышцы горят, плечо, вывихнутое во время вчерашней схватки в лаборатории, пульсирует, а болеутоляющее средство прекратило своей действие несколько часов назад.

Обри настоял, чтобы остаться после того, как я отпустила своих техников вечером. Они и раньше видели меня почти сломленной, но мой предыдущий срыв был шокирующим даже для меня. Я слишком истощена, чтобы чувствовать смущение. Хрупкие стены, которые я воздвигла, могли рухнуть в любую секунду.

Все, что Обри нужно сделать, это задать правильные вопросы: о наркотиках, о людях, которые похитили меня. В минуту полного изнеможения я бы призналась во всем.

Но он ни о чем не спрашивает. Он записывает факты и результаты, а не развлекает себя теориями. Я восхищаюсь его профессиональной этикой и мастерством, но я не могла отвечать перед ФБР так, как он. Существует почти военная структура и кодекс, который вызывает у меня клаустрофобию, просто находясь рядом с ним.

Пока я массирую плечо, пытаясь справиться с болью, в кармане вибрирует телефон. Я вытаскиваю и смотрю на него, и мое сердце в растерянности, не понимая, радоваться или же перестать биться.