Окровавленные руки (ЛП)

Я взбежала по ступеням к мастеру, не обращая внимания на звук Маттео, гремевшего за мной.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спросил он, волоча задницу в спальню позади меня, пока я вытаскивала свой чемодан.

— Я ухожу. Я не могу сделать это с тобой.

Я попыталась сосредоточиться на гневе. Пыталась не расплакаться, когда его предательство казалось, что оно пронзило ту же самую рубцовую ткань, что и в прошлый раз, когда он разрушил все, что у нас было.

Всхлипывая от слез, от которых у меня заболело горло, я проигнорировала его и запихнула случайную одежду в свой чемодан.

— Ты не можешь уйти, — прошептал он, и в его тоне появились первые признаки настоящего сожаления.

— Я не могу даже смотреть на тебя прямо сейчас. То, что ты сделал, я… я не знаю, смогу ли я когда-нибудь пережить это.

— Ты не хочешь ребенка? — он прошептал.

Я обернулась, яростно глядя на него сверху вниз.

— Конечно, я хочу ребенка! Я не хочу тебя!

Он вздрогнул, словно эти слова ранили его так же сильно, как я и хотела. Но они не могли, потому что ему было все равно, чего я хочу.

— Ты не это имеешь в виду, — пробормотал он, медленно и нерешительно вступая в мое пространство.

— Ты сделал мне больно, — прошептал я. — Ты обещал, что больше не причинишь мне вреда.

Его лицо сморщилось.

— Мне очень жаль, Ангел. Мне так жаль, что я причинил тебе боль. Мне просто нужно было, чтобы ты была полностью моей. Я не мог вынести мысли о том, что потеряю тебя.

— Ты должен отпустить меня домой. Я просто хочу ненадолго вернуться домой и все обдумать.

Он вздохнул, неохотно кивнул и прижался своим лбом к моему. — Возьми с собой Шрама.

— Хорошо, — прошептала я, торопливо поворачиваясь и застегивая чемодан.

— Айвори? — спросил он, когда я подошла к двери спальни. — Я люблю тебя, Ангел. Я люблю ребенка. Больше всего на свете. Потрать немного времени, все обдумай. Но ты вернешься домой. Я не приму ничего другого.

Я сглотнула, выскочив из комнаты и вниз по лестнице. Каким-то образом Шрам понял, что мне разрешено уходить, и подтолкнул меня к машине, где позволил мне остановиться в тишине.

Тридцать первая

Айвори

Звук моего дверного звонка резко контрастировал с классической музыкой, игравшей на заднем плане.

Я ненавидела это, но Сэди читала, что это полезно для ребенка.

Я боролась с рвотой, угрожавшей запахом бекона, пока готовила Шраму завтрак. Я не хотела, чтобы он знал, что готовка превратилась в рутину. Что я больше не могла даже наслаждаться этим, потому что от запаха еды у меня сворачивался желудок. Я не могла допустить, чтобы он сообщил Маттео, как я заболела.

Несмотря на то, что я скрывала это, я знала, что в тот момент, когда раздался звонок в дверь, мое время подходит к концу.

Проблема была в том, что я так и не приблизилась к решению, что с собой делать. Не приблизился к решению, смогу ли я когда-нибудь простить Маттео за то, что он сделал. Моя рука по привычке потерла живот, как будто ребенок мог дать мне все ответы.

Меня удивило, что он дал мне несколько дней. Я не знала, было ли это признаком того, что он передумал, или мне следует смотреть на это как на подарок, который он сделал мне из искреннего раскаяния.

Шрам кивнул мне, когда посмотрел в дыру в двери, подтверждая то, что я уже знала. Я кивнула в ответ, хотя и знала, что это бессмысленно. Шрам всегда будет делать то, что скажет ему Маттео, как бы мне не нравился этот задумчивый мужчина. Он быстро влился в ряды людей, которых я люблю, и мне было больно осознавать, что когда все будет сказано и сделано, я всегда буду второй после Маттео.

Это не должно было повредить. Он был первым у Маттео.

Но все болело.

Он открыл дверь, взглянув на мужчину за нею взглядом, которого я не ожидала, и встал прямо на пути, чтобы он не мог войти.

— Ты здесь, чтобы снова все испортить? — Я вздрогнула, переложила бекон на тарелку, застеленную бумажным полотенцем, и в недоумении выключила плиту. Я никогда не слышала, чтобы Шрам разговаривал с Маттео иначе, чем с уважением.

— Если ты настолько глуп, чтобы встать между мной и моей женщиной, то, может быть, мне стоит подумать о том, чтобы освободить тебя, затем последовало закрытие двери. Я не оборачивалась, не хотела смотреть на него.

Я не была готова. Не для этого.

Я все еще не знала, что делаю.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, и я услышала, как он постучал пальцами по острову позади меня.

Он был слишком близко, всего в паре шагов, и даже одного смутного ощущения его присутствия было достаточно, чтобы ослабить мою решимость.

Я скучала по нему.

Так чертовски сильно хотелось задушить себя. Должно быть, со мной что-то не так.

— Ее рвет по сто раз в день, — услужливо ответил Шрам, и я поморщилась.

Я догадалась, что я не такая скрытная, как я думала.

— Заткнись и ешь свой завтрак, — поддразнила я, ставя тарелку перед его обычным местом на острове. Он взял его, энергично впиваясь в свои яйца.