Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Юлий Цезарь широко демонстрировал свое милосердие, однако триумвиры пошли по иному пути. На сей раз его наследник решил, что последовать примеру «отца» и практично, и выгодно. Лепида изгнали из триумвирата и лишили всех полномочий, но жизнь ему сохранили, выслав в Италию, где он с комфортом жил и дальше. Неясно, насколько Цезарь обладал правом поступать так, однако в условиях тех лет это не имело значения. Лепид оставался великим понтификом вплоть до своей смерти, последовавшей много лет спустя. Его пощадили, поскольку более он не представлял опасности. В таком решении чувствовалась изощренная жестокость, поскольку для римского аристократа сознание того, что кто-то имеет возможность решать его судьбу, было само по себе унизительно, и через много лет Цезарь изредка привозил Лепида в Рим, чтобы тот смог принять участие в церемонии или встрече в сенате. Даже если так и было, то это все равно было куда милосерднее, чем проскрибировать его. Лепид дожил до глубокой старости.^[299]

Сексту Помпею повезло куда меньше. С немногими уцелевшими кораблями и людьми он отплыл на восток, предпочитая иметь дело с Антонием, нежели с Цезарем. Это не было лишено смысла, и прием, оказанный ему вначале, вселял надежду, и Секст счел, что у него есть шанс восстановить свои силы и вести переговоры при куда более выгодных условиях, а потому начал набирать армию. Один из военачальников Антония разгромил его, и вскоре Секста казнили. Неясно (как тогда, так и сейчас), отдавал или нет Антоний соответствующий приказ.^[300]

Перед триумвиром – а именно так он продолжал именовать себя, несмотря на то, что в коллегии осталось только два человека – стояли куда более серьезные проблемы, нежели судьба сына Помпея Великого. Летом 36 г. до н. э. Марк Антоний начал, наконец, большой поход против Парфии, намереваясь дать удовлетворение римской гордости, униженной поражением Красса и недавним вторжением в восточные провинции. Цезарь не отправил своему коллеге солдат, обещанных ему год назад, однако и без них силы Антония были весьма велики – от пятнадцати до восемнадцати легионов, а также вспомогательные войска и сильные союзные контингенты, предоставленные правителями-клиентами. Склонный к преувеличениям Плутарх (Ant. 37.5) позднее утверждал, что цари до самой Индии пришли в трепет от вести о такой гигантской мощи.

Однако Антоний не был Александром Великим, и парфяне оказались готовы куда больше, нежели персы в IV в. до н. э. План по дезинформации неприятеля дал немного из-за нехватки драгоценного времени, а затем нетерпение побудило его снять затянувшуюся осаду и оставить обоз с недостаточной охраной. Мобильные отряды парфян немедленно атаковали и уничтожили их, так что основная колонна Антония застряла в глубине вражеской территории, лишенная снаряжения и необходимых запасов продовольствия в условиях приближавшейся зимы. Обстановку дополнительно ухудшила измена армянских союзников, но ошибки совершал один лишь Антоний. Не имея иной возможности спастись кроме отступления, римляне начали отход и в течение многих недель подвергались безжалостным атакам со стороны парфян. Антоний выказал личное мужество, да и его люди зачастую сражались храбро, но однажды во время возникшей ночью паники в лагере он впал в отчаяние и даже подумывал о самоубийстве. Лишь известие о том, что тревога оказалась ложной, удержало его от этого. В сущности, вскоре неприятель прекратил преследование, и римская армия наконец смогла в безопасности продолжить свой путь. По меньшей мере четверть легионеров не вернулась, еще больше потери оказались среди лагерной прислуги и союзников, не говоря уже о кавалерийских лошадях и вьючных животных. Выжившие же вряд ли находились в хорошем состоянии после всего, что им пришлось пережить, и требовалось время, чтобы они смогли восстановить силы. К счастью для Антония, парфяне не выказали охоты предпринять ответное вторжение. Он не имел возможности повторить свой удар в течение многих лет, и вообще когда-либо.