Октябрь в Приморье

— Эсеры и меньшевики, особенно эсеры, считают нас стадом баранов... А я думаю, что рабочие куда умнее их... И учил нас кто? Ленин! Мы вот теперь твердо шагаем и знаем, куда шагаем. Ты как-то сказал мне, что мы исторический класс, что нет другого класса, который бы мог взять эту тяжесть на свои плечи. И это оказалось очень верно. Мы считали, что мы просто народ и рабочими нас зовут только потому, что мы на фабриках да на заводах работаем. А выходит — так, да не так. История нас выдвинула наперед всего народа и сказала: веди! Вот и это фактами подтвердилось. И солдаты и крестьянство — все они за нами тянутся, на нас глядят. Куда мы, туда и они. Ты помнишь наши разговоры с дружками моими? Какая была разноголосица? А ведь все свои! С самого начала революции каждый день ваши большевистские слова слышали — а разноголосица продолжала оставаться. И теперь послушай-ка их... А вас, большевиков, мы почитаем именно за то, что вы дали нам верную мысль и терпеливо ее поддерживали, пока факты ее подтвердили. Вот как оно, сынок, совершилось. Нам ясен стал, как на тарелочке, пройденный нами путь и ясна стала цель. Вот почему я так уверенно сегодня выступал в Совете. Рабочий теперь двинулся и стал требовательнее и нетерпеливее. И вам, большевикам, теперь поворачиваться побыстрее надо. К вам будут его требования.

— Ты прав, что нам теперь поворачиваться надо... Нам теперь это легче. Только история-то, Кузьмич, не все еще сказала. Потребуется от рабочих выдержка, да еще железная. Ведь нам придется снимать класс буржуазии с господства. А ты знаешь, что это значит?

— Снять класс? Я думаю, его разгромить надо, раздавить, чтобы и духу его не осталось. А ты — снять.

— Нет, Кузьмич. Не только разгромить и подавить его надо, но главное — надо снять его с господства и стать на его место, взять в свои руки все капиталистическое хозяйство, управлять им и на ходу перестраивать его на социалистический лад. Вот что значит снять с господства класс капиталистов. Это значит, надо стать самому господствующим классом, взять на себя ответственность за жизнь народа, за судьбу государства.

Кузьмич глядел на меня, что называется, во все глаза. И когда я кончил говорить, он тяжело вздохнул.

— Опять, значит, нажимай. Опять подставляй плечи. И кровь и пот с меня. Опять рабочий класс. Опять, значит, я.

— Да, Кузьмич, опять ты, опять рабочий класс, и никто больше. Ты делаешь историю, а не история тебя.

— История... история... Лучше я не делал бы ее, а она за меня делала... Наговорил ты опять мне такое... что спина мокрая стала. Как будто я уже несу на ней весь этот груз... Но почему же все это должен делать только я? А миллионы крестьян? Что же они — любоваться будут, как я буду потеть под этим грузом?

— Ну зачем так... Они пойдут за тобой, куда ты их поведешь.

— Это значит еще груз...

— И это — груз... Пойми, что бы сделала наша партия, если бы не было рабочего класса, — ничего... И рабочий класс в нашей стране, без крестьянства — малая сила... Если крестьянство не пойдет за рабочим классом, оно пойдет за буржуазией... Тогда не мы, а буржуазия нас подавит.

— Вот куда оно метит. Значит, мужика надо брать на потяг и тянуть его за собой. Ну и натолкал ты мне опять забот в голову. Думал, перевалили гору, вышли на простор. И оказывается нет... Еще будет хребет, повыше.

Оба мы с Кузьмичом Почувствовали, что действительно подходим к новому перевалу, хотя пока еще в разговоре. Оба замолчали. Цигарка Кузьмича чуть светилась в темноте. И так покойно, покойно сверкали звезды. А на востоке чуть занималась заря.

Вся власть Советам!!!

Известие о низложении Временного правительства и о переходе власти в руки Советов было получено во Владивостоке 26 октября. Ночью был созван пленум Краевого Комитета большевиков.

Нейбут сделал краткий доклад о событиях в Петрограде и указал, что низложение Временного правительства и захват власти Советами означает начало новой эры — эры социалистической революции — и что наша задача — немедленно информировать рабочие и солдатские массы и поднять их на поддержку Петрограда.

Несмотря на позднее время, все члены Краевого Комитета большевиков разъехались по частям гарнизона. В городе находились 1-й, 2-й, 3-й, 4-й крепостные полки, ополченские дружины и матросские отряды.

Солдаты не спали. Когда мы пришли, они ждали нас с винтовками в руках. Они с напряженным вниманием слушали сообщение докладчиков о событиях в Петрограде и о переходе власти к Советам. Все полки приняли решение: «Мы, солдаты Владивостокского гарнизона, шлем горячий привет петроградскому революционному пролетариату; если будет нужна поддержка, то полки по первому вызову выступят с оружием в руках»1.

В ополченской дружине с докладом выступил Кушнарев. К концу доклада в казарму, запыхавшись, вбежали меньшевик Агарев и эсер Выхристов.

—... Товарищи, держите винтовки в руках крепче, а то, не ровен час, они могут оказаться у врагов, — предостерегающе закончил свой доклад Кушнарев.

— Не бойся. С винтовками спим! — ответили солдаты.