Октябрь

В те последние дни лета, пока правые замышляли чистку, царила полная вседозвленность. Музыкальные группы и ночные дансинги, цветные шелковые платья и галстуки, жужжащие над сладостями мухи, тошнота, выпивка рекой. Длинные дни и теплые оргиастические ночи. Сибаритство конца света. В Киеве, по словам графини Сперанской, «ужин сопровождался выступлением цыган, бриджем и даже танго, покером и романсами». В среде оторвавшихся от реальности богачей по всей России происходило то же самое.

3 августа 6-й съезд РСДРП – большевиков – единогласно принял резолюцию в пользу нового лозунга. Он явился результатом компромисса между нетерпеливыми «ленинцами», считавшими, что революция входит в новую, постсоветскую, стадию, и умеренными, до сих пор верившими в возможность сотрудничества с правыми социалистами ради защиты революции. Тем не менее символическое значение смены фразеологии было огромным. Урок был усвоен, лозунги изменились. Июльские дни сделали свое дело. Большевики больше не призывали к передаче всей власти Советам. Вместо этого они стремились к «полной ликвидации диктатуры контрреволюционной буржуазии».

Совет переехал, как ему было приказано. Смольный институт – грандиозное неоклассическое строение на берегу Невы в Смольном районе к востоку от центра города – был построен в начале XIX века. Здание похожих на пещеры коридоров, белых полов и бледного электрического света. На первом этаже, между коридорами с множеством кабинетов, забитых секретарями, депутатами и представителями партийных фракций Совета, помещений военных организаций, комитетов и совещательных комнат, находилась огромная столовая. Кучи газет, памфлетов и плакатов громоздились на столах. Из окон торчали пулеметы. Проходы забили солдаты и рабочие, спавшие на стульях и скамьях или охранявшие собрания; на них смотрели пустые позолоченные рамы, откуда были вырезаны портреты императоров.

Вплоть до революции целью института было образование дворянских дочерей. Бывший гарант государственной власти, Совет, был унижен размещением в здании школы для благородных девиц. В полном составе Совет собирался в помещении, прежде бывшем танцевальным залом.

3 августа Корнилов приехал на встречу с Керенским и опять поставил несколько ультиматумов человеку, с технической точки зрения бывшему его начальником. В дополнение его предыдущих требований они включали в себя жесткое ограничение полномочий солдатских комитетов. Керенский, Савинков и Филоненко, хотя в целом и поддерживали суть представленного Корниловым документа, решили переработать его вместе, дабы скрыть его провокативное содержание. Презрение генерала к правительству лишь усилилось, когда во время подготовки сводки для кабинета Керенский посоветовал ему не слишком вдаваться в детали. Он намекнул, что некоторые из министров-социалистов, особенно Чернов, могут представлять угрозу с точки зрения безопасности.

Во время встречи Керенский задал Корнилову примечательный вопрос. «Предположим, что я уйду, – сказал он, – что случится? Вы повиснете в воздухе; железные дороги остановятся; телеграф перестанет работать».

Дежурный ответ Корнилова – Керенский должен оставаться на своем посту – был менее интересен, чем сам вопрос. Причина содержавшейся в нем меланхолии неясна. Искал ли Керенский подтверждения, что Корнилов его поддержит? Или он неуклюже прощупывал возможность установления диктатуры Корниловым?

Всем нам имя легион, и Керенский более всех подходил под эту метафору. Его грустный вопрос, вероятно, выражал одновременно и страх перед возможностным отстранением от власти, капитуляцией перед жестким главнокомандующим, и надежду на них. Политическое влечение к смерти.

Ненависть к войне все усиливалась. Со всей страны приходили сообщения о сопротивлении солдат отправке на фронт.

Вокруг фигуры Корнилова развернулись баталии пропагандистов, отражавшие усиление разрыва между крайне правыми, к которым склонялись кадеты, и ослабляющейся властью социалистов. 4 августа «Известия» намекали на существование намерений заменить Корнилова относительно умеренным генералом Черемисовым, допускавшим сотрудничество с солдатскими комитетами. На это 6 августа Совет Союза казачьих войск назвал Корнилова «единственным генералом, могущим возродить боевую мощь армии и вывести страну из крайне тяжелого положения», и намекнул на вероятность восстания в случае его отстранения.

Корнилова поддержал Союз георгиевских кавалеров. Видные московские консерваторы под руководством Родзянко посылали ему сентиментальные телеграммы, витийствовавшие: «В грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на вас с надеждой и верой». Шла словесная гражданская война.

Корнилов потребовал от Керенского власти над Петроградским военным округом. К удовольствию жаждущих переворота правых, он приказал главе своего штаба Лукомскому сконцентрировать войска близ Петрограда – это позволит быстро переместить их в столицу.