Октябрьские зарницы. Девичье поле

Стругов поднялся на скамью. Необычным своим видом, с кровавой повязкой на голове, он быстро привлек к себе внимание. Когда толпа затихла, коротко объявил, что по случаю бандитского выстрела из-за угла в товарища Северьянова митинг закрывается и что стрелявший будет, вне всякого сомнения, пойман и наказан именем революции по законам военного времени. И тут же предложил Ковригину продолжать запись добровольцев в Красноборский военно-революционный отряд и в ячейку сочувствующих. Сходя со скамьи, он заметил, как из пятистенки Салазкина вывалила орава во главе с Маркелом Орловым, который шел впереди, закинув свои кудри на козырек фуражки. В его размашистых руках зеленели мехи «тальянки». Гармошка надрывно и пьяно визжала на всю площадь. Сынки красноборской знати, толкаясь и зазывая девушек и молодух, рвали охрипшие глотки. По лицам этих молодцов видно было, что они готовы совершить сейчас любую подлость.

Стругов подошел к одному из фронтовиков, уже записавшемуся у Ковригина, отозвал в сторону и тихо кивнул на горланившую ораву:

— Сергей, я тебя в этой компании не раз видел. Пристройся незаметно к ним. Нам надо знать, кто там сейчас из орловских прихлебателей отсутствует, понял? Сделаешь?

— Выполню, как боевое задание революции!

— Не торопись, действуй осторожно, как в боевой разведке.

Северьянов не заметил, как к нему подошли Гаевская и Даша.

— Вас ранили? — в голосе Гаевской звучала искренняя тревога.

— Чепуховая царапина.

В глазах Гаевской ласковый блеск:

— Пришли вас благодарить.

— За что?

— За что? — Тонкие, подвижные брови Гаевской вздрогнули. — За то, что упомянули нас, несчастную интеллигенцию, в своей речи. Сколько месяцев революции, а все ораторы только и склоняют: рабочие и крестьяне, крестьяне и рабочие. А интеллигенции как будто и на свете не существует.

Шагах в десяти от группы молодых женщин, оживленно о чем-то разговаривавших, стояли, посматривая на учительниц, Наташа, Прося и Ариша. Гаевская знала, что красавицы были из Пустой Копани. Встретив их взгляды, она сдвинула брови:

— Вы нам разрешите сочувствовать вам?

— Вы же эсерка.

— Кто вам Сказал?

Даша иронически возразила:

— Мы беспартейные.

Гаевскую заметно раздражали пристальные взгляды Проси, Ариши и Наташи.

— Это ваши, пустокопаньские? — спросила она тихо, указывая взглядом на женщин. — Как звать эту молодку в высоком повойнике?

— Наташа.

— У нее точь-в-точь, как у тебя, Сима, тонкие подвижные брови, лицо совсем не крестьянское, острое, отточенное, — заметила Даша. — Вероятно, скрытная, и характер, должно быть, ой-ой-ой!

Гаевская сделала гримасу: «Как у него сапоги дегтем пахнут», и тихо Северьянову:

— Ваши красавицы с вас глаз не сводят.

— Напротив, они вами любуются! — простодушно возразил Северьянов, но кто-то другой, невидимый, зорко наблюдавший из тайников его чувств за Гаевской, шепнул ему: «Гримасничает, несчастная интеллигентка, а душу прячет и дразнит».

— Ох, Симочка, и достанется же от них нам с тобой! По косточкам разберут каждую, — воскликнула Даша.

— Хотите, я в следующую встречу расскажу вам их мнение о вас? — обратился Северьянов к Гаевской.

— Вы у них будете выспрашивать?

— Они сами охотно расскажут.

— Это интересно. — Даша стиснула руку Гаевской. — Обязательно, обязательно расскажите нам потом все.

Северьянов молча с усмешкой взглянул в лицо Гаевской: «Открой такой свою душу, заглянет, а потом посмеется с каким-нибудь поповичем».

— Хотите познакомиться сейчас с здешним учительством? — спросила Гаевская. — У отца Николая собирается почти половина учителей волости.

— Спасибо, в другой раз с удовольствием, а сегодня не могу.

— Может быть, вам вообще нельзя у священника бывать, как большевику?

— Запрета нет, но, признаюсь от души, мало радости.

— Тогда в следующее воскресенье ко мне в Березки, пожалуйста! У меня соберутся учителя соседних школ. Приедете? Приезжайте обязательно! Буду очень, очень рада.

— Вот к вам непременно приеду и обязательно в следующее воскресенье.

Учительницы собрались уходить. Северьянов подошел к Стругову, разговаривавшему с добровольцами.

— Я отлучусь на минутку.

— Ладно. — Стругов наградил Северьянова отеческой усмешкой. — С учительницами тоже надо проводить работу.

Когда Северьянов, Гаевская и Даша проходили мимо группы пустокопаньских парней, Николай Слепогин толкнул локтем Василя:

— Охотник наш учитель до женского полу.

— У всякого Гришки свои делишки, — хитро подмигнул Василь. — А промеж того-сего, и они им не брезгают.

— Учителка эта березковская, — продолжал Слепогин после глубокого вздоха, — за один ее взгляд… ну словом, в такие глаза глянешь — сразу свянешь. В прошлом году в церкви ее в первый раз увидел — так и пристыл к полу.

— Смотри, не вызови учителя на дуэль.

— Его Маркел за вашу Наташку уже вызвал. Только новый учитель наш — это, брат… Шапку прострелили, а он хоть бы хны.

— Братьям Орловым, промеж того-сего, теперь при нашей солдатской власти не сдобровать. А Маркел жди, как вол обуха, и не дрыгни.