Октябрьские зарницы. Девичье поле

Слепогин повел слезящимися глазами по площади, остановил взгляд на густой толпе, среди которой дружки Маркела поднимали пыль столбом, и медленно почесал за ухом:

— Орлы еще повоюют. Ты думаешь, кто дуло винтовки сегодня на учителя навел?

— Маркел, кто ж еще.

— А как, смотри, хитро глаза отводит: я — не я и хата не моя. — Слепогин вытер рукавом своего белого жупанчика глаза. — Ты говоришь, солдатская власть? В Корытне раньше нас ее организовали. А из города по просьбе таких вот, как наши Орлы, корытнянских бугаев отряд прискакал и разогнал солдатскую власть. Опять там всеми делами земская управа вершит. И у нашего однорукого черта в городе, говорят, сам председатель земской управы друг.

Василь и Слепогин долго судачили о судьбе Красноборского ревкома. А над площадью визжала гармоника, ныряли и кувыркались голоса пьяной разухабистой песни.

Глава VI

В небольшое окошко тесной, душной и дымной каморки учителя падал тусклый свет осеннего дня. Северьянов сидел на табурете между кроватью и столом. Перед ним лежала стопка тетрадей. За столом на табурете, положив по-ученически руки на стольницу, сидел Андрейка, брат Ариши, такой же черноглазый, с такими же густыми черными ресницами, как у сестры. Только волосы на голове у Андрейки были редкие, выцветшие, лицо и худые длинные пальцы бледны. Андрейка шевелил с болезненным напряжением пальцами и губами. Наконец, посмотрев робко на учителя, выговорил неуверенно:

— Четыреста восемьдесят девять.

— Правильно, Андрейка! Пятый раз безошибочно сложил трехзначные, а в классе почему не мог?

— Слепогин просмехает.

— Просмехает?

Андрейка ободрился, поднял лицо. Северьянов улыбнулся:

— Хорошо, я его накажу! А тебя посажу к девочкам!

На лице Андрейки вдруг выразилось и отчаяние, и испуг, и просьба:

— Они еще хуже просмехают…

— Тогда как же нам быть?

На густых длинных ресницах Андрейки заблестели слезинки.

— Ладно! Не горюй, что-нибудь придумаем!..

Кто-то тихо постучал в дверь. Северьянов крикнул:

— Можно!

Вошла Ариша с узелочком, который сразу же поставила на лежанку. Андрейка встал, опустил руки по швам.

— Ну, как он?

— Хорошо считает… Очень рассеянный только.

— Он у нас такой после болезни стал… Воспаление в голове было… Теперь похож на выродка.

Последние слова Ариши, которые хоть и сказаны были ею мягко, с обычной для нее осторожностью, поразили Северьянова. «Неужто она такая бесчувственная?» — подумал он.

— Жалко его! — поняла Ариша жестокость своих слов по взгляду учителя. — Иной раз смотришь на него, слез не удержишь… Я почти каждый день твержу и отцу и матери, что Андрейку обязательно дальше учить надо… К крестьянству он не способен… Иди домой, Андрейка!

Андрейка медленно, старческой походкой вышел.

— Это вы мне принесли? — указал Северьянов на узелок, положенный Аришей на лежанку.

— Отец и мать вам подарочек прислали — махоточку меду. — Ариша покраснела, заметив неодобрение в глазах учителя.

— Спроси отца, Ариша, сколько это стоит, и больше чтоб никаких подарков.

— Вы же с нашим Андрейкой после уроков занимаетесь, — оправдывалась Ариша.

— Я обязан это делать за жалованье, которое мне платят.

Ариша совсем растерялась, потупилась и не знала, как ей выйти из того положения, в котором она явно не нравилась учителю.

— Братишка ваш умный, способный мальчик. Свою физическую немощь он и сам больно чувствует. И вы, Ариша, никогда, нигде больше не называйте его выродком.

Девушка застыла в каком-то немом оцепенении и вдруг заплакала тихими слезами, которые медленно скатывались по ее смуглым покрасневшим щекам на концы огнисто-жёлтого большого платка с зелеными крупными цветами.

Северьянов встал, подошел к ней.

— Не обижайся, Ариша!

Она открыла глаза. В их бездонной черноте спокойно мерцал холодный отраженный свет, падавший через окно в убогую каморку учителя.

— Я знаю, что вы подумали обо мне, — прошептала она. — Вы подумали, что я очень злая…

— А ты на самом деле не злая?

— Не знаю! — с наивной вкрадчивой робостью призналась Ариша.

«Ох и возненавидит же она меня, когда я не оправдаю ее надежд! Будь, Степа, с ней просто эгоистом, чтобы не стать эгоистом-подлецом».

В сенях забренчали ведра, послышался Просин голос:

— Ната-аш!.. Ой! Я же забыла голик!

— Распустеха! — сердито выругалась Наташа. — По уши втюрилась уже в учителя и память потеряла.

Прося захохотала и убежала за забытым голиком. Слышно было, как Наташа налила воды из бака и, хлопнув дверью, вошла в класс.

— Пришли мыть полы? — выговорил Северьянов и что-то близкое к неприязни шевельнулось у него в груди, когда он мельком взглянул на свою гостью, стоявшую перед ним с спокойным и гордым сознанием силы своей красоты. Северьянову как-то однажды сболтнул Василь, что с его приездом Ариша потопила все корабли, на которых Маркел Орлов плавал вокруг нее в качестве самого богатого и красивого жениха.

— Чему вы смеялись, Степан Дементьевич, когда вошли Наташка с Просей?

Северьянов невпопад ответил неправдой:

— Вспомнил, как в меня стреляли и промахнулись.

— Чего ж тут смешного?

— Смешного, конечно, нет. Но радостно: все-таки жив остался.

— Улыбка у вас сейчас была нерадостная.