Октябрьские зарницы. Девичье поле

— За невыполнение решения волревкома о сдаче оружия, — с назидательной издевкой возразил Ромась, — я именем революции конфискую ваш маузер.

— А кто вы такой?

— Самый ответственный член волревкома.

— Очень приятно познакомиться! — бросила с убийственным спокойствием Таисия и смело вперила в лицо Ромасю черные, ненавидящие глаза.

— Мне тоже приятно, — Ромась сблизил темные ресницы и тоже спокойно играл огоньками своих разбойничьих карих глаз. Конь, учуяв опасность, сильно рванул храпой чепрак и с места карьером понес свою обиженную хозяйку. Северьянов с Ромасем явно расслышали слова: «Лучше умереть, чем покориться этим хамам!»

Минут пять спустя, охотники подторочили своих зайцев и пошли просекой. Первое время шагали молча: всех поразила неожиданная встреча с младшей дочерью Куракина. Наконец, споткнувшись о пень, Василь сердито выговорил:

— Привыкла командовать нашим братом.

— Привычка не отопок, — возразил Кузьма, — с ноги не скинешь. — И опять шли, не проронив ни слова. И вдруг в чаще леса, почти рядом с просекой, голос Семена Матвеевича:

— Что ты за мной, как обезьяна на веревочке, ходишь?!

— Корнея Аверина отчитывает, — шагая широким приседающим шагом, объяснил Шингла. — Когда я шел сюда, они за мочажиной клеймили на оглобли молодые березки.

Северьянов подумал о леснике, тихо улыбаясь: «Этот Корней может быть только прилагательным. Как ни строгай, из него существительное не выстрогаешь».

Когда просека круто повернула в Мошков лог, Шингла попрощался с охотниками и пошел узкой тропкой по опушке леса, ступая редко своей приседающей походкой.

— Ишь как идет, — заметил ему вслед Василь, — будто репу сеет.

Но никто ни улыбкой, ни словом не отозвался на его шутку. Пересекли лог. Гончая метнулась в сторону, напав, видимо, на старый след зайца, но Кузьма сердито крикнул:

— Бабай, назад!

Собака вскинула черноносую морду и с недоумением устремила желтоватые глаза на хозяина.

— Домой! — приказал собаке Кузьма и с досадой передвинул сумку со жбаном с правого на левое плечо. — Раз с бабой встретились, толку не жди!..

У околицы разошлись. Кузьма с Василем пошли по выгону, Северьянов и Ромась — картофлянищами и конопляниками.

— Сдалось мне, — сказал Ромась, окинув Северьянова пристальным взглядом, когда они подходили к школе, — что ежели бы я не помешал, повела бы тебя Таисия Куракина, как бычка на веревочке.

— Повела бы, Ромась, — улыбнулся Северьянов, но тут же добавил: — До известной точки. Красивые девушки и молодые женщины — это моя самая слабая струнка. Возможно, эта Таисия заставила бы меня на некоторое время обалдеть. Только волю свою, убеждения мои ни за какие ласковые взоры никому не отдам, никогда.

— Ой ли, Степа! Был такой сын у Тараса Бульбы, Андреем звали. А впрочем, посмотрим.

— Ты на меня злишься за Наташу!

— А ты как бы думал? Если мне память не отшибло, она мне сестра, да еще самая любимая… А ты наградил ее: беременна она. Муж, допустим, пальцем не тронул и не тронет Наташку, потому что вкус моим кулакам знает.

— Что ты хочешь от меня? — серьезно спросил Северьянов. — Хочешь, женюсь на Наташе!

— При живом муже?

— Потребую развода.

— Муж развода не даст: он в десять раз больше, чем ты, любит ее. Это раз. А второе: она сама за тебя замуж не пойдет.

— Почему? — самолюбиво вскинул голову Северьянов.

— Потому что она, хоть и малограмотная, да не совсем дура. И бросим об этом! Не сегодня-завтра нам с тобой первым придется стать под ружье. Видал, какая цаца эта сиятельная?! Глядит, как змея из-за пазухи. «Лучше смерть, чем подчиниться хамам!» Своей власти над нашим трудом и над этой вот землей они не отдадут без кровопролития.

Северьянов стоял, опустив голову, сжимая и теребя рукой ремень своей берданки.

— Ладно, — улыбнулся Ромась, — на первый раз прощаю твою интеллигентскую мягкотелость! — Ромась вынул засунутый за патронташ маузер в деревянном футляре. — Возьми на память о моих сегодняшних словах тебе, — и сунул маузер Северьянову в карман шинели. — А я слова на ветер не бросаю. За наганом зайду, передам его Кольке Слепогину… За Наташку не беспокойся! Я ее в обиду не дам…

Глава XIV

Над полями и мелколесьем быстро и легко мчались серебристые, с распущенными краями тучки. Луна и звезды поминутно ныряли в их мягкий лиловый пух. В воздухе кружились и медленно падали на усадьбы братьев Орловых мелкие сухие снежинки. Свыше сотни десятин надельной и купчей кулацкой земли храбро наступало на обширные куракинские владения. Тыл хутора братьев Орловых надежно был защищен невысокой, но плотной стеной ельника-беломошника и запольными заброшенными пустокопаньскими землями, кое-где заросшими мелким редким кустарником. Эти земли братья Орловы использовали под выпасы для большого стада коров, овец и табуна коней местной породы, улучшенной тяжелоподъемными рысаками из куракинских конюшен.