Оле Бинкоп

Молчание. Упрямство накатывает на Оле. Сейчас не его черед просить прощения. Пусть Аннгрет чахнет в лунном свете, покуда не одумается.

В стоптанных полуботинках Оле бредет по смерзшемуся снегу. Овчарка плетется за ним. Ему чудится, что немножко тепла переходит на него от преданного пса.

12

Земля кружится в мировом пространстве. Человек посылает железных голубей и нетерпеливо ждет их возвращения. Он ждет оливковой ветви от братьев с других планет.

В трактире Блюменау пьют мужчины в черных сюртуках. Те, что вернулись с похорон. Кто-то нет-нет да повысит голос, нет-нет да засмеется. Друзья Антона Дюрра заливают горе водкой, его враги подогревают водкой свою радость. Все вместе справляют праздник, который называется «пропивать покойника».

Оле не охотник до сидения в кабаках, но в этот вечер его влечет чадная суматоха.

Кабацкая дверь скрипит. Мороз забрался в ее петли. Клубы пара бьют в лицо Оле.

У двери сидит Рамш. Он подвыпил и далеко вытянул ноги. Оле придется переступить через подбитые мехом сапоги лесопильщика. А его тянет плюнуть на них.

Мешанина голосов, смех, лопотанье.

— Оле!

Ян Буллерт подвигается, чтобы освободить место для Оле. Буллертово лицо пылает, как лопата в кузнечном горне.

— Давай мириться!

Оле чокается с Буллертом. Адамовы яблоки обоих снуют в такт каждому глотку. Буллерт обнимает Оле.

— Кто у вас в штанах-то ходит, почтеннейший? Ты или Аннгрет? Откажись от быка. Устроим завтра его похороны! Идет?

Оле не отвечает. Он слишком трезв для этой бычьей проповеди. Но они пьют и мирятся.

Бургомистр Нитнагель хлопочет, чтобы Оле с ними сравнялся в том, что уже выпито. «Глоток цорндорфской водки приятен каждой глотке!» — написано на рекламном щите у трактирной стойки. Оле пребывает в разногласии с самим собой и всем миром, но он не противится, он пьет.

В синих облаках сигарного и трубочного дыма прячется злой гном. Он скачет от стола к столу — одному крестьянину что-то шепнет на ухо, другого дернет за нос. Оле решил пить и держит свою рюмку наизготовку. Гном, зацепившись за стеклянную ножку, помогает ему раз за разом опрокидывать в рот содержимое рюмки. Гнома зовут «Крестьянский раздор». Он становится все назойливее. Оле глотает быстрей и быстрей. Трех кружек пива, трех стопок водки как не бывало.

Лесопильщик и в теплом трактирном зальце не снял шляпы. Americanlike.[26] Ноги он положил на стул своего подручного Мампе Горемыки. Мампе сидит на самом краешке. Лесопильщик поднимает правую ногу и машет ею, подзывая трактирщика.

— Go to the devil[27], Готгельф! Давай сюда круговую!

Оле отворачивается. Проклятые сапоги! Вот так так! Он не хочет пива от Рамша. Он — нет!

Бургомистр Нитнагель мочит пальцы в пивной пене и разглаживает бородку.

— Ты не пьес, Оле? Пей, пей! Сделай пелелыв в классовой больбе!

Вильм Хольтен тоже отодвигает даровое пиво: Рамш его хозяин, и Рамшево пиво воняет.

— От этого типа — ни глотка!

Лесопильщик хлопает себя по голенищу.

— Ха-ха! Здорово, для моего работника недостаточно хорошо мое пиво! Подымай руку, кто моего пива не хочет!

Тринадцать рук подымаются. Оле вскакивает.

— Подымай руку, кто хочет моего пива!

Опять подымаются тринадцать рук. В зале двадцать пять человек. Мампе Горемыка хочет пива от той и от другой стороны.

Трактирщик ставит на стойку двадцать шесть чистых кружек. Оле не выдерживает.

— Еще тринадцать стопок водки за мой счет.

— I kill you![28] — хрипит лесопильщик. — Хелло, тринадцать двойных для меня!

Пиво шипит, пенится, играет. Водка искрится. Спорщик-гном хихикает. Бургомистр Нитнагель подымается с места.

— Мы последний раз пьем за Антона. Да будет земля ему пухом.

В противной партии тост возглашает Серно. Он встает со скамейки. Скамейка скрипит.

— Мы пьем за жизнь, только за жизнь! Вы видели, что случилось с Дюрром, так ведь? Смерть живо прибирает к рукам человека. Маленький человек валит дерево, но куда оно упадет, знает только бог.

Оле весь, дрожит.

— Значит, ваш бог успел подержать в руках Антонов обед?

Все прислушиваются. Пивной кран шипит, лесопильщик Рамш вскакивает. Шрамы его становятся синими.

— Святотатственные слова! Люди, это же богохульство!

Под столом он вытаскивает из кармана кнут и идет прямо на Оле.

Оле с издевкой:

— А ну-ка подойди сюда с этой хворостиной! Да сними шляпу и покажи свою шишку! Осквернитель мертвых!

Учитель становится между Рамшем и Оле.

— Я не допущу религиозных споров, товарищи!

Лесопильщик задирает учителя Гюртлера.

— Я тебе не товарищ, запомни это! Поносить церковь мы не позволим, так и знай! Держите его! To the guns.[29] — Рамш нагибает голову и переходит в атаку. Один из столов падает. Кнут свистит в табачном дыму. Разбивается пивная кружка. Оле пятится. Портрет президента падает ему на спину. Кнут свистит и бьет Оле по голове. Удар, и кровь брызжет с его лба. Он шатается, ухватиться ему не за что, он валится на скамейку и вместе с нею — на пол.

— Хватит! Шабаш! — орет трактирщик. Он барабанит половником по пивному крану. Никто не обращает на него внимания.