Оле Бинкоп

Предшественник нынешнего ночного сторожа, выходя вечером на работу, натягивал себе на голову одеяло. Для глаз он прорезал в нем две дырки. «Я вплотную подойду к любому грабителю, а он меня и не увидит», — говаривал он. Деревенские жители, прежде всего женщины и дети, боялись этого привидения больше, чем воров и грабителей. Умалишенные ведь не знают, что лишились ума.

В полном разногласии с самим собой, Оле уже под утро добирается до своей кровати и ложится возле блаженно храпящего Германа. Он чувствует себя больным, настолько больным, что должен лежать в постели. Будь что будет. Видно, он человек второго сорта.

Деревенский аппарат новостей работает без проводов и электричества. Были бы длинные языки да ушки на макушке — вот он уже и заработал. Настоящее perpetuum mobile, время от времени, конечно, нуждающееся в смазке, как любая машина.

У деревенской службы связи имеются два агентства: пивная Георга Шабера и кооперативная лавка. Лавка к тому же обычно заменяет кафе для здешних женщин. Они грызут печенье или конфеты и оживленно болтают в ожидании, когда приедет кооперативная машина с продуктами.

Аппарат сообщает: Оле Бинкоп вышел из партии.

Опровержение: не вышел, а его исключили.

Комментарий: выходить из партии не разрешается. Из партии всегда исключают, даже если ты сам выходишь.

Информационный аппарат сообщает: бургомистра Нитнагеля сняли с должности.

Опровержение: Нитнагеля уволили в отпуск за то, что он легкомысленно обошелся с общинной землей.

Комментарий: социал-демократы народ мягкотелый и неустойчивый. Обязанности бургомистра исполняет Фрида Симсон.

Информационный аппарат сообщает: Оле Бинкоп избил лесопильщика.

Опровержение не воспоследовало.

Комментарий: чаша переполнилась.

В Блюменау, как и всюду, самоновейшие сообщения через четверть часа становятся историей. Женщины ведут регистр беременностей в деревне.

Молодая лесничиха Штамм входит в лавку. Вежливо здоровается. Покупает булочки, четвертинку водки и бутылочку кармоля.

— Кармоль — это полезно, — говорят женщины. Они рассматривают летнее пальто лесничихи и вглядываются в ее лицо. — Поздравляем, фрау Штамм. Давно пора. Видно, долго гнездышко вили.

Лесничиха краснеет.

— Это ошибка! Это совершеннейшая ошибка! — А с животом это у нее от парного молока.

Подъезжает новехонькая машина. Ей-богу, волшебная шкатулка этот грузовичок! Он привозит плоды широко разветвленной внутренней торговли: кипу теплых носков на лето, зимние шерстяные перчатки для сбора урожая, прехорошенькие ванночки для купанья и целый ящик маникюрных ножниц вместо ожидаемых зажимов для белья.

Фрау Штамм бредет по деревне. Она еще так мало успела осмотреть здесь. В каком стиле построена эта церковь? Нет, это не готика. Лесничиха приглядывается и к другим достопримечательностям: вот, например, пожарное депо, вон старая школа и гостиница «Кривая сосна». Из гостиницы выходит — подумать только, какое совпадение! — господин Мампе, приводивший ей корову. Лесничиха с удовольствием вспоминает, как это было. Прелесть, а не корову он привел ей. «Нанетт!» — звала лесничиха, а та отвечала: «Му-у!»

— Ах, да ведь это же господин Мампе! Скажите, господин Мампе, вам не предстоит в ближайшее время встреча с господином Рамшем?

— По доброй воле не предстоит.

Молодая лесничиха не скряга. И случайно у нее в сумке оказывается бутылочка водки. Может быть, господин Мампе хочет немного освежиться? Пожалуйста, прошу вас!

Господин Мампе снисходит к ее просьбе, его адамово яблоко так и прыгает. Он берет письмецо для Рамша, подносит его к самому носу: все понятно!

— Вот чертов сын этот Рамш!

— Как вы говорите?

— Говорю, что он в две дуды свистит.

Лесничиха не понимает. Мампе Горемыка сует письмо под шапку. Он передаст его Рамшу через кухарку.

— Пойдет так?

— Хорошо, очень хорошо, господин Мампе.

Деревенский аппарат новостей обслуживает и Аннгрет. Подкармливает ее тщеславие: Рамш и Оле подрались из-за нее. Правда, сомнения все-таки грызут ее: почему Рамш не подает о себе весточки? Она ведь не каменная.

Вечером Аннгрет ищет утешения в мятной настойке. В праздничном своем костюме она горделиво прохаживается перед зеркалом: разве парадный ужин откладывается, фрау Рамш?

Одному богу известно!

Осторожный стук в окно. Аннгрет в мгновение ока молодеет. Под окном стоит Мампе Горемыка.

— Go in,[70] небесный вестник! — Аннгрет жаждет весточки.

В прошлой жизни Мампе, наверно, был насекомым. Он чует спиртное через стены.

— Дай глоточек, Аннгрет!

Аннгрет ему наливает. Мампе для нее все равно что земляк, а их общая родина — лесопильня. Они чокаются.

— За то, что мы любим!

Мампе против этого тоста не возражает. Он любит водку.

— Что слышно на лесопильне?

— Особенно ничего. Письма приходят не так уж редко, а вот штакета и горбыля маловато. — Впрочем, Мампе с лесопильней теперь ничего общего не имеет.

Они выпивают еще по стаканчику. Почему Мампе покинул лесопильщика в беде?

Лесопильщик пригрозил ему судом и полицией. Мало того, он его лишил работы у Серно.