Олег Меньшиков

Можно, конечно, отделаться известными словами Бориса Пастернака о том, что "пораженья от победы ты сам не должен отличать". Но в данной ситуации это было бы неточно. Да, "Кухня", конечно же, не убедительная режиссерская победа. Но и не полное поражение, в чем я убеждена. В сражении за то, чтобы оживить на сцене мертвую, в сущности, драматургию, в жестокой схватке с сопротивлением материала, в желании создать нечто абсолютно свое, личное,в этом Олег Меньшиков безусловно выиграл. Ему нужен был этот спектакль, человечески, творчески; он хотел говорить о том, что постиг к сорока годам, что мучит его, не всегда обещая добрый исход.

Меньшиков недаром как-то сказал, что роль дает иногда силу, о которой ты до этого не подозреваешь. В его телевизионных интервью, которые он дал в 2000 году, нередко кокетничая с не в меру кокетливыми не юными ведущими Ириной Зайцевой ("Герой дня без галстука") и Никой Стрижак ("Наобум"), в какие-то минуты он вдруг становился растерянным и печально откровенным: "Есть профессия, а есть другая сторона жизни, в которой я как раз ориентируюсь гораздо хуже. Причем гораздо, гораздо хуже. Это меня очень сильно удручает - то, как я живу". То, о чем сейчас пойдет речь, возможно, несправедливо, неверно. Тем не менее... Играя своих ровесников, короля Гюнтера и Гюнтера - хозяина виллы, богатого рантье, Меньшиков многое проецировал на самого себя, притом в большей степени, нежели только глубинное актерское погружение в роль или принципиальное решение режиссера. Он не мог не накопить за прожитые годы множества разочарований, разрывов с людьми, когда-то близкими и необходимыми ему, обид на судьбу - и у него ведь столько рухнувших иллюзий: не стоит думать, что звезды от этого избавлены... Наоборот - из корысти, желания красоваться рядом их обманывают куда чаще, чем нас, простых смертных. В какой-то момент количество переходит в качество и может резко изменить мироотношение человека. Сделать жестче, недоверчивее к окружающим. Все это банально, но и реально, по-своему болезненно оставляющее след надолго, если не навсегда.

Всем этим не хочу, разумеется, отождествить Олега Меньшикова с его Гюнтером. Но неверие и мучительная жажда веры - а иначе зачем жить?.. Душевная усталость, индифферентность - и внезапный душевный подъем, скепсис и вместе с тем точное осознание цены идеалов - все это не может не мучить талантливого художника, так или иначе черпающего эмоции, идеи из собственных реалий. "Нужно, чтобы пьеса попала в меня",- сказал Меньшиков на пресс-конференции, начиная работу над спектаклем. Стало быть, "Кухня" попала... Заказанная режиссером драматургу, она, наверное, уже тогда несла активный элемент самовысказывания, который не мог не усилиться в течение совместной с Курочниным работы над текстом.

...Заново пережив вину перед Зигфридом - а потому перед всеми - перед собой, Гюнтер идет за лучом света, пусть слабо заметным. Не ощутить этот луч в финале спектакля нельзя. Как и то, что Гюнтер с отчаянием самоубийцы разрывает круг привычного для него существования, хотя понимает, что мир не так легко и не так просто изменить. Он не нацелен на глобальные перемены, как Калигула или великий мечтатель Нижинский. Гюнтер решает все исключительно для себя, подписывая себе же нравственный приговор. И расплачиваясь той ценой, которую тоже сам назначил.

Думая об этом, уходишь от полудетских экзерсисов Курочкина, резво вводящего в текст Бивиса и Батхеда. В минуты преддверия неотвратимой гибели героев Бивис характеризует ситуацию следующим образом: "Какие-то чуваки в замке вообразили, что они крутые перцы. Напрасно в них закрылись нибелунги, никто из них рассвета на увидит..." И становится пронзительно ясно, что основные намерения драматурга и режиссера, при всем том, что они вроде бы вместе работали, существуют поврозь. Курочкину хочется "стебаться" пользуюсь сленгом молодежных изданий, он точнее в этом случае. Меньшикову важно экстраполировать свои переживания в бытийные категории, что подтверждает его слова: "Профессия -производное от меня".

ОТТОЧИЕ...

Актеру и режиссеру Олегу Меньшикову сорок один год. Это много - если оглянуться и вспомнить, что он уже успел сделать. Но это и мало, если задуматься о том, как глубоко, своеобычно он мог говорить с нами, например о Грибоедове, что уже вряд ли осуществится. Впрочем, такова судьба каждого художника, у которого есть своя "темная комната", где вольно или невольно хранятся его нереализованные замыслы, начинания, связанные с этим надежды.