Олег Попов

— Как — постный? — удивлялся партнер.— А куда девается мясо?

— Вот в этом-то и чудо! — говорит Олег.— Куда оно девается, а? Несите мясо, я вам приготовлю такой обед!

Партнер в испуге убегал, а Попов хитро улыбался. Это был намек на работу некоторых столовых.

Особенный успех здесь имела интермедия «Докладчик», в которой одними мимическими средствами, без единого слова создавалась злая карикатура на доклад-чика-пустомелю.’Докладчик «говорил» долго; войдя в раж, он снимал пиджак, ботинки, пил воду из большого ведра и вытирал губы пресс-папье. Когда в зале раздавался смех, Попов звонил в колокольчик и призывал публику к порядку, не выходя из образа.

Интересна была и миниатюра «Музыкальный свист», Она начиналась с того, что Олег слушал выступающих в программе музыкальных эксцентриков. К концу их номера он увлекался настолько, что сам начинал играть на различных инструментах. Это было очень естественным, поскольку инспектор манежа не разрешал клоуну играть. И тот невольно должен был перевоплощаться то в пастуха с рожком, то в весельчака-балагура с дудкой, то в шаловливого школьника с пищиком во рту.

Постепенно Попов все яснее ощущал, что успех создаваемого образа зависит от избранной им манеры игры.

Он всегда выходил на манеж простым веселым парнем, нежным и лиричным. В этом заключалась сила его обаяния, которую сразу чувствовал зритель. Сначала это была молодежь, но постепенно Олег все больше проникал в душу и «взрослого» зрителя.

Теперь в нем росло стремление совершенствовать найденный образ, сделать его предельно простым, цельным и лаконичным. Не только манера игры, но грим, костюм, обувь, головной убор должны были сыграть в этом свою роль. Олег менял пиджаки, ботинки, кепи, шляпы, искал разные сочетания фасона, покроя. Однако не художественная идея, а только личный вкус диктовал ему, что его костюм должен быть предельно прост и в то же время эксцентрически выразителен.