Читаем Олег Вещий. Великий викинг Руси полностью

Вообще на русской театральной сцене Олег впервые появился ещё в 1751 году. Это произошло в постановке трагедии «Семира», написанной Александром Петровичем Сумароковым (1717–1777) и впервые опубликованной (в переработанном виде) в 1768 году. Трагедия с большим успехом шла на русской сцене во второй половине XVIII века (роль киевского князя Оскольда, в частности, играл Ф. Г. Волков). Вообще Сумароков написал несколько пьес из древней русской истории, начиная с самой первой своей трагедии «Хорев» (1747). За нею последовали «Синав и Трувор» (1750) и далее (по хронологии представленных событий) как раз «Семира» (исторический цикл продолжался и позднее). У Сумарокова Олег — достойный и великодушный правитель, который хотя и является вместе со своим сыном захватчиком киевского престола (утвердив на нём Игоря), но милостиво обращается с потоками местного княжеского рода Кия — Оскольдом и его сестрой Семирой. Семира влюблена в сына Олега Ростислава. Помимо них в пьесе действуют и другие вымышленные персонажи, такие как родственник Оскольда Возвед, наперсник Олега Витозар и наперсница Семиры Избрана. Сумароков конструирует псевдославянские имена, включая и имя главной героини, которое, будучи произведённым от слов «се мир», выглядит несколько восточным. Сама коллизия пьесы, разумеется, никакого отношения к древнерусской истории не имеет.

Екатерина же придала образу Олега символическую злободневность. Её пьеса называется «Начальное управление Олега», и это было тоже не первое её обращение к древнерусским сюжетам. Всего императрица планировала написать три пьесы, посвящённые Рюрику, Олегу и Игорю соответственно. «Историческое представление из жизни Рюрика» увидело свет в 1786 году, «Начальное управление Олега» — в 1787-м (обе пьесы были написаны в 1786 году). Пьеса об Игоре, писавшаяся тогда же, закончена так и не была[488]. Между тем пьесе об Олеге была уготована краткая, но поистине триумфальная судьба. Показательно, что пьесы (равно как и исторические медали) появились в год 25-летия царствования самой императрицы — юбилей позволял и вписать её правление в многовековую историю России, и наметить парадигму «идеального правителя», которой отвечали и главные герои пьес: Рюрик и Олег[489].

«Начальное управление Олега» (как, впрочем, и пьеса о Рюрике) имеет самонадеянный подзаголовок «Подражание Шакеспиру, без сохранения театральных обыкновенных правил». В «Предуведомлении» императрица сообщает, что почти весь сюжет пьесы исторически достоверен, ссылаясь при этом на собственные «Записки касательно Российской истории», составленные на основе «Истории» Татищева (а, следовательно, на самом деле весьма недостоверные). Впрочем, претенциозные утверждения об исторической достоверности произведений характерны для их создателей и поныне.

В первом действии пьесы устами персонажей кратко излагается предшествующая история — просьба киевлян, притесняемых «козарами», к Рюрику о посылке им князя, прибытие в Киев Оскольда, смерть Рюрика и передача им управления князю урманскому Олегу, «дяде и дядьке» малолетнего Игоря, деятельность Олега, начавшего «опекунское своё управление объездом областей русских» и основанием многих городов. Теперь Олег находится у слияния рек Москвы, Яузы и Неглинной и собирается и здесь основать город. В первом действии Олег закладывает Москву, руководствуясь при этом жреческими толкованиями различных примет. «Однако дождь шёл от заката солнечного во всю нощь, при восходе же видны были стаи разных птиц, кои слетелись отовсюду и сели на луга, где клевали непрестанно насекомых, выходящих от мокроты из подземных своих жилищ». Такая природная картина объясняется следующим образом: «Дождь хотя значить богатство, изобилие, но великое разлитие оказывает затруднение; стаи птиц родов разных знаменуют, что сие место служить имеет народным убежищем и соединением во времена опасные». Олег закладывает Москву и определяет начальником в ней своего свойственника Радмира. Потом он выслушивает киевских посланцев, жалующихся на то, что Оскольд склоняется к христианству, и решает идти в Киев, куда прибудет для женитьбы из Новгорода и Игорь.

Во втором действии Олег с Игорем останавливаются под Киевом, мимо которого идут угры. Олег вызывает Оскольда к себе, выслушивает выдвинутые против него обвинения и признание Оскольда в перемене веры, после чего приказывает отправитьь князя под стражей в Киев и провозглашает Игоря новым киевским князем. Но при переправе через Днепр лодка с Оскольд ом терпит крушение, и он оказывается на берегу, спасённый уграми, с которыми и уходит. Таким образом Екатерина снимает «неудобный» эпизод с убийством Оскольда (что оговаривает в «Предуведомлении»).

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное