Оленья кавалерия или смерть от кота своего…

В далёком Петербурге понимали, что лучшим способом привязать аборигенов Камчатки к России станет распространение среди них православия. Но первые попытки христианизации провалились – прибывший с этой целью на камчатку архимандрит Мартиниан за 12 лет миссионерской деятельности сумел обратить в христианство лишь сотню аборигенов. Ровно три века назад, в 1717 году, Мартиниан был задушен камчадалами, не желавшими отказываться от обычаев предков.

Церковные власти разумно сочли, что главным препятствием является языковой барьер – диалекты ительменов сильно разнились между собой и в них просто отсутствовали многие понятия, необходимые для восприятия христианской проповеди. Европейский уровень знаний по филологии и лингвистике в ту эпоху, при всём желании, тоже не позволял сделать адекватные переводы Библии на язык аборигенов Камчатки (показательно, что Евангелие смогут впервые перевести на один из ительменских диалектов только в начале XXI века).

Поэтому 300 лет назад кому-то из высших иерархов Русской православной церкви пришла в голову ценная мысль, что легче обучить всех «камчадалов» церковно-славянскому языку, чем выполнить неподъёмную работу по переводу христианства на их диалекты. И в 1732 году из Москвы к берегам Охотского моря отправили большую «миссию» священников, которых снабдили 200 букварями – очень внушительный запас учебников для той эпохи!

Та миссия, однако, до Камчатки не добралась – на полуострове вспыхнул большой бунт аборигенов, да и сами священники по пути так разругались между собой, что им стало не до просвещения ительменов. «По вспыхнувшей внутренней вражде, прежде чем достигла места назначения, миссия возвращена назад…» – обтекаемо писали о том событии дореволюционные историки.

Однако, вьючный обоз с большим трудом всё же доставил на берега Охотского моря две сотни букварей, провезённых через весь континент. Книги в ту эпоху были очень дорогими, но груз дешевле было оставить на месте, чем возвращать через тайгу обратно. Именно эти буквари и стали первыми учебниками на российском Дальнем Востоке. Это по ним учились читать и писать первые ученики «навигацких школ» в Якутские и Охотске и первой школы в камчатском Большерецке.

Только в 1743 году подготовили третью миссию для крещения Камчатки. Её руководитель, архимандрит Иосаф Хотунцевский получил инструкцию Святейшего Синода: «Велено тебе инородческие школы заводить, и по отправленным с тобою ученым книжицам камчатских отроков обучать алфавиту…» Однако инструкция Синода строго подчёркивала, что школы на Камчатке не должны быть только общеобразовательными: «Смотреть, дабы не единому письму обучали, но и разумению Святаго Писания…»

Костяная стрела для учителя

Для работы в будущих школах с миссией архимандрита Иосафа Хотунцевского, помимо священников, отправлялись семь студентов Московской Славяно-Греко-Латинской академии: Петр Грязной, Дмитрий Камшигин, Василий Кочюров, Алексей Ласточкин, Петр Логинов, Степан Никифоров и Фёдор Серебряков. Будущим учителям полагалось неплохое жалование – от 100 до 150 рублей серебром в год.

Из этой группы, как уже упоминалось, Дмитрий Камшигин стал учителем в «навигацкой школе» Охотска. Ещё одного студента, Василия Кочюрова, решено было отправить на Чукотку для организации первой школы в Анадырском остроге, который тогда был опорной базой для долгих и трудных войн с неукротимыми чукчами (см. главы 16–17).

Архимандрит Хотунцевский, не полагаясь на буквари предыдущей миссии, тоже вёз с собой внушительный обоз с книгами и учебниками. Для будущей первой школы на Чукотке он выделил студенту Кочюрову 85 букварей и азбук.

В январе 1745 года студент в сопровождении монаха Флавиана, дьячка Фёдора Смирных, пономаря Василия Решетникова, переводчика с эвенкского и корякского языков Ильи Наумова, одного солдата и пятерых казаков отправился из Охотска в долгий путь на Чукотку. Девять месяцев они на оленьих и собачьих упряжках двигались на северо-восток. К ноябрю 1745 года будущий учитель и его спутники прошли более тысячи километров вдоль берега Охотского моря – до цели, Анадырского острога, оставалось по дальневосточным меркам совсем «немного», каких-то 400 вёрст.

Перед финальным броском на Чукотку маленький караван рассчитывал передохнуть в Акланском остроге, единственном русском поселении (аж 12 казаков постоянного «гарнизона»!) остававшемся на пути к реке Анадырь. Но именно в это время корякский «оленный князец» Эвонто Косинкой, кочевавший со своими табунами в окрестностях Акланского острога, решил поднять восстание против русской власти. Политическая программа повстанца была простой – «ясаку вовсе не платить и жить в своей вольности», так позднее на следствии её излагали немногие выжившие бунтовщики.