Оленья кавалерия или смерть от кота своего…

Впрочем меховые сверхдоходы шли не только на нужды государства, но и на сверхпотребление элиты – так разбитая в 1648 году взбунтовавшимися москвичами карета боярина Морозова изнутри была оббита драгоценными чернобурыми соболями (по стоимости это как если бы кто-то в наше время принялся отделывать салон представительского авто брильянтами). Одним словом, экспорт сибирского меха по значению для государства и правящей верхушки вполне можно сравнить с современным нефте-газовым экспортом Российской Федерации из той же Сибири.

Разворот мехового экспорта из Европы в Китай

Хотя до возникновения понятия об экологии оставалось еще три века, но с первыми экологическими проблемами власти Московии столкнулись уже в XVII веке. И связанны они были именно с массовой добычей сибирской пушнины для обеспечения массового экспорта и сверхдоходов царской казны.

На протяжении первых десятилетий XVII века одна только заполярная Мангазея (острог на территории современного Ямало-Ненецкого округа) давала в казну ежегодно до 80 тысяч соболей. За 70 лет неконтролируемый промысел привел к истощению соболя в крае. Добытчики мехов двинулись в Восточную Сибирь и Прибайкалье, а богатая (как говорили современники «златокипящая») Мангазея потеряла свое значение, была заброшена и забыта.

В конце XVII столетия особо качественный соболь добывался уже на две тысячи вёрст юго-восточнее, в Забайкалье, в районе Баргузинсокго острога. Когда в 1681 году «служилые люди» острога начали распахивать окрестные пашни (хлеб в Сибири был очень дорогим дефицитом), то из Сибирского приказа, своеобразного министерства, руководившего всей Росисей к востоку от Урала, пришёл официальный запрет на хлебопашество, дабы «лесов под пашню не сбили и не жгли и от того бы де зверь не переводился… А впредь пахать не велеть».

Запрет на хлеопашество в Забайкалье был обоснован тем, что Баргузинский острог отправлял в Москву особо качественных соболей. Если соболи из других мест шли в столице по 2–4 рубля за штуку, то «чёрные баргузинские» соболиные меха легко достигали рекордной цены в 25 рублей за шкурку. Для сравния, жалование простого казака в острогах Сибири тогда равнялось 5 рублям в год).

Но в конце XVII века, накануне воцарения Петра I, русский меховой экспорт постигли не только экологические проблемы, но и удары от изменения мировой экономической кнъюнктуры. Дело в том, что в Западной Европе впервые за тысячелетие сократился спрос на пушнину. Это было вязано с тем, что во-первых, европейские мануфактуры наконец стали массово производить качественные шерстяные ткани, а во-вторых, в Западную Европу были налажены поставки пушнины из Канады.

Самый ныне крупный город Квебека, Монреаль, был основан французами именно как поселения для пушной торговли с индейцами ирокезами и гуронами. Уже к 70-м годам XVII столетия здесь возникла крупная меховая ярмарка, поставлявшая пушнину, в основном ценных бобров, через Атлантику в Европу. Так канадский бобр стал конкурентом русского меха – именно поэтому императору Петру I пришлось начать экономическую модернизацию России, почивать далее на сверхдоходах от меха было уже невозможно.

Правда, соболь в Канаде не водился, а лучшие шерстяные ткани всё же не могли полностью вытеснить русскую белку и тем более ценные меха куниц и тех же соболей. Благодаря этому русский пушной экспорт в в Европу заметно сократился, но не исчез.

В целях сохранения сверприбылей от меховой торговли, Россия попыталсь найти для своего пушного экспорта новые рынки сбыта. И здесь правительству царя Петра I улыбнулась удача в виде практически бездонного рынка Китая.

В своё время, отец императора Петра, царь Алексей Михайлович сознательно оказался от войны с Китаем за земли по берегам Амура. Эта территория была уже неплохо освоена сибирскими казаками, довольно успешно отбвавшимися от наступления китайских войск империи Цин. Но еще в 1654 году на Амур с целью разведать перспективы добычи соболя в этом регионе был направлен «сын боярский» Федор Пущин. Он добросоветсно изучил вопрос и вполне честно отписал в Москву, что на Амуре нет «достаточного количества соболей». Действительно, соболь здесь был истреблен аборигенами еще веками ранее для поставок ценного меха в былые китайские империи. Основные центры добычи соболя тогда располагались существенно севернее, на просторах современной Якутии и Магаданского края.

Именно по этой причине Москва отказалась от соперничества с Пекином за берега Амура и отдала эти земли китайцам по Нерченскому договору 1689 года. Земли на северном берегу Амура войдут в сотав России лишь на полтора столетия позднее. Однако этот договор позволил Москве начать торговлю с богатым и многолюдным Китаем.