Оленья кавалерия или смерть от кота своего…

Но помимо научного и политического значения путешествий Кобелева, на царицу явно произвели впечатление его рассказы об особенностях семейной жизни на Чукотке. Казачий сотник стал первым очевидцем, кто лично наблюдал и подробно описал существовавший у местных аборигенов групповой брак: «Как оленные, равно пешие чюхчи между собою по согласию женами меняются… Которые сластолюбивы, меняются с пятнадцатью человеками и в том между собою никакого зазрения не имеют…»

Можно только гадать, какое впечатление произвёл такой рассказ на Екатерину II. Стареющая царица сама отличалась вольными нравами, легко меняя юных фаворитов, так что особенности чукотского брака, наверняка, позабавили её. Описанный же Кобелевым феномен группового брака позднее не раз наблюдался путешественниками и этнографами, получив особое название – «товарищество по жене».

«Товарищи по жене…»

Можно только гадать, какое впечатление произвёл такой рассказ на Екатерину II. Стареющая царица сама отличалась вольными нравами, легко меняя юных фаворитов, так что особенности чукотского брака, наверняка, позабавили её. Описанный же Кобелевым феномен группового брака позднее не раз наблюдался путешественниками и этнографами, получив особое название – «товарищество по жене».

«Товарищество по жене» – фактически прямой перевод с чукотского термина «н'эв-тумгын». На языке аборигенов Чукотки: «н'эвъэн» – жена, а «тумгытум» – товарищ. Суровые условия первобытной жизни кочевников Крайнего Севера породили такую необычную форму семейной жизни.

Вот как её описал Карл Мерк, немецкий врач на русской службе, участвовавший в экспедициях на Чукотку и Камчатку в конце XVIII века: «Мужья договариваются, чтобы таким способом укрепить свою дружбу, спрашивают согласия жен, которые редко отклоняют такую просьбу… Обмен женами чукчи обычно ограничивают лишь одним или двумя друзьями, нередки, однако, примеры, когда такого рода близкие отношения поддерживаются со многими…»

Сторонним наблюдателям этот обычай первоначально казался мужским произволом или банальным развратом, но даже они отмечали, что в таком групповом барке чукотские женщины отнюдь не были бесправным объектом. Вот как писал о семейной жизни чукчей Фердинанд Врангель, лейтенант русского флота, в 1820-22 годах проехавший на собачьих упряжках по всему северному побережью Чукотки: «Несмотря на крещение, богатые чукчи имеют по две, по три и более жен, которых они по произволу берут, оставляют и меняют на некоторое время на других. Несмотря на то, что женщины считаются здесь рабынями, судьба их во многих отношениях лучше участи женщин других народов Сибири. Чукча никогда не разлучается со своей женой, которая легко может заслужить уважение своего мужа и нередко управляет им и всем домом…»

Первым наиболее полно описал «товарищество по жене» Владимир Богораз, в конце XIX столетия сосланный за революционную деятельность на берега Колымы. Прожив десять лет на современной границе Якутии и Чукотки, он внимательно изучил жизнь северных кочевников Дальнего Востока, в том числе чукотский «обычай группового брака».

«В брачную группу входят иногда до десяти супружеских пар. – пишет Владимир Богораз, – Мужчины, принадлежавшие к такому брачному союзу, называются “товарищи по жене” – н'эв-тумгын. Каждый из “товарищей по жене” имеет право на жён всех других “товарищей по жене”, но пользуется этим правом лишь тогда, когда он приезжает на стойбище к такому товарищу. Тогда хозяин уступает ему своё место в спальном пологе. Он старается уйти на эту ночь из дому, например, идёт к стаду. После такого посещения хозяин начинает обычно подыскивать причины для поездки на стойбище “товарища по жене”, чтобы, в свою очередь, воспользоваться своим правом…»

Однако, чукотское «товарищество по жене» отнюдь не сводилось лишь к обмену половыми партнёрами. В условиях Крайнего Севера коллективный «брачный союз» превращался в серьёзнейший фактор выживания. «Семья, не входящая в такой союз, – пишет Владимир Богораз, – не имеет ни друзей, ни доброжелателей, ни покровителей в случае нужды. Члены брачной группы стоят друг к другу ближе, чем даже родственники…»

«Мой муж никогда не отдавал меня обыкновенным людям…»

Именно родственники, наряду со стадами оленей, являлись главной ценностью для первобытных обитателей Чукотки. «Одинокий человек, не имеющий родственников, всегда бывает унылым», «Быть родственником хорошему человеку стоит не меньше, чем унаследовать богатство» – приводят этнографы чукотские присказки и пословицы.