Олений заповедник

– Мы об этом подумаем, – сказал Крейн, – и я дам вам знать. Завтра я улетаю назад на Восточное побережье, вот мой рабочий номер телефона – звоните в любое время.

Он улыбнулся, потрепал Айтела по спине и рассказал анекдот о тайном агенте, явившемся на банкет в женском облике. Затем они спустились вниз к остальным гостям. В кабинете они расстались: Айтел прошел в угол и начал снова пить. Он сам не понимал, был ли в хорошем настроении или в бешенстве.

К Айтелу подошел Мэрион Фэй.

– Ты увел у меня девчонку, – сказал он.

– Илену? – спросил Айтел.

– Бобби. – Мэрион сделал небольшую затяжку. – Я договорился с Колли Муншином, когда он был тут на прошлой неделе.

– А зачем она нужна Колли?

Фэй пожал плечами.

– Ему она не нужна. Он хочет пристроить ее гардеробщицей в «Сьюприм».

– Бедная малышка.

– Ей это понравится, – сказал Мэрион. – Какая-никакая, а карьера. – Он улыбнулся. – Знаешь, Дон Бида сегодня тут.

– Разве он не в Европе? – заметил Айтел.

Мэрион пропустил вопрос мимо ушей.

– Дон сказал мне, что он клюнул на Илену. Он хочет, чтобы ты познакомился с его женой – может, ты на нее клюнешь.

– А я считал, что Бида разведен, – сказал Айтел Фэю.

– Он снова женился. Подожди, пока увидишь его цыпочку. Английская модель, ты не знал?

Женитьбы Биды были у всех на устах: никто не мог понять его выбор. Он был женат и на актрисе, и на цветной певице, и на техасской нефтевладелице с европейским титулом – это был особенно громкий скандал, – и на мадам, которая, по слухам, была хозяйкой самого дорогого борделя в Южной Америке. При этом за Бидой установилась репутация человека, устраивавшего самые разгульные вечеринки в Нью-Йорке. О них ходили легенды – это были вечеринки, доведенные до логического конца: основное ядро гостей, которое оставалось после ухода оркестра, а также любопытные и мальчики, приехавшие на выходные из колледжа, – все партнеры менялись партнершами. Считалось даже шикарным сказать: «Я был однажды на вечеринке у Биды. Ушел, конечно, рано».

К этому времени компания у Доротеи пополнилась еще пятьюдесятью людьми и в кабинете стало так тесно, что Фэй с Айтелом дышали друг другу в лицо. Кто-то где-то пытался исполнять частушку, и Айтел подумал: интересно, сколько встреч устроила сегодня Доротея. «Ненавижу сводников», – решил Айтел сквозь хмельной туман, не в состоянии больше справляться с толкучкой и выпитым алкоголем.

– Право, не знаю, – сказал он, – скорей всего я предпочту не встречаться сегодня с Бидой.

Но избежать этой встречи было уже нельзя. Бида пробирался к нему и протягивал руку.

– Привет, Чарли, старая задница, – с улыбкой сказал Бида.

Самым любопытным в облике Биды было то, что он походил на сатира. Он был хорош собой – немного грузный, с маленьким шрамиком на щеке, черными усами и выпученными глазами – и держался с уверенностью человека, который знает, что о нем говорят, и похваляется тем, что может пригласить кого угодно к себе на вечеринку. «В жизни не догадаетесь, кто из рисковых людей бывал у меня, – со смешком говорил он. – Денежки мои их притягивают». И все смеялись, несмотря на то что Бида был очень богат. Айтел как-то рассказывал о нем Илене, и Бида заинтриговал ее.

– А чем он занимается? – спросила она.

– Никто не знает. Это тайна. Состояние свое он сделал на бирже – во всяком случае, так говорят. Я слышал, что у него несколько отелей, а возможно, ночных клубов. И потом, у него какой-то большой задел на телевидении.

– Похоже, у него не десять, а пятьдесят пальцев, – заметила Илена.

– Да. Его действительно трудно раскусить.

И вот сейчас Бида, стоя рядом, говорил:

– Чарли, у тебя не девчонка, а прелесть.

Айтел кивнул.

– Я слышал, ты снова женился.

– А как же иначе, – сказал Бида, указав на высокую женщину в красном платье, с тонкими чертами пустого высокомерного лица. – Я их всех перепробовал, – с улыбкой добавил он, – но Зенлия – самая-самая. Пришлось украсть ее у одного толстого царька.

– Очень красивая, – сказал Айтел. В этот момент, до тошноты пьяный, он считал, что более красивой женщины в жизни не видел, и это была дорогая красота. К своему огорчению, он заметил, что Мэрион испарился.

– Ну как, приятель, контачим? – спросил Бида.

Он все больше и больше пользовался жаргоном. Когда Айтел десять лет назад впервые встретился с ним, Бида говорил на литературном языке и даже слыл эссеистом, пишущим на разные сложные темы. Бида жил в киностолице со своей первой женой, актрисой. В те дни он не был так хорошо известен, и Айтел считал его в известной мере белой вороной, поскольку Бида на собственные деньги снимал фильм, выступая и продюсером, и режиссером. Когда картина вышла на экран, это был провал и в финансовом отношении, и рецензии были плохие: в фильме-де слишком много намеков, аллюзий – всего такого, чего никто не способен понять, – словом, не фильм, а поэма. Тем не менее Айтел считал Биду человеком талантливым.