Олений заповедник

Мне потребовался год напрасно потраченных в неверном направлении усилий, чтобы признать, какую полезную и патриотическую функцию выполняет комиссия, и я выступаю сегодня перед ней без нажима с ее стороны, гордясь тем, что могу внести свой вклад в защиту моей страны от проникновения подрывных элементов. Твердо сознавая, что мы разделяем демократическое наследие, могу лишь добавить, что долг каждого гражданина всеми своими познаниями помогать комиссии в ее работе.

– Это в русле, – сказал я.

Тем временем Айтел уже перешел к другому.

– Ты должен знать, – заметил он, – что Крейн держит слово. Пока я был у него в кабинете, он позвонил разным людям на нескольких студиях и замолвил за меня словечко. Вот эта часть процесса удивила меня. У меня слишком изощренный ум. Я не ожидал, что он снимет трубку при мне.

– А как насчет вашего сценария? – спросил я. Голова у меня разламывалась.

– Это забавная история, Серджиус. Знаешь, когда мне стало стыдно? При мысли, что я подвожу Колли Муншина. Я решил: надо сначала встретиться с ним и сказать, что сценарий пойдет под моим именем. А он даже не рассердился. По-моему он этого ожидал. Просто сказал, что рад моему возвращению на студию, и уговорил меня пожить с ним. Знаешь, я понял что он дорожит мной, и меня это очень тронуло. Мы сочинили новый контракт. Мы с Колли поровну разделим гонорар, если он сумет уговорить Тепписа поручить мне режиссуру. Завтра, когда я выступлю, все будет уже решено. Мне останется лишь одобрить верстку моего заявления.

– Все это так, но как вы себя чувствуете? –неожиданно спросил я, не в силах больше слушать его.

Ироническое выражение, которое он силой воли удерживал на лице, уступило на миг чему-то уязвимому.

– Как я себя чувствую? – переспросил Айтел. – О, ничего необычного, Серджиус. Видишь ли, по истечении некоторого времени я понял, что они поставили меня на колени, и если я не готов принять сверхдозу сонных таблеток, мне придется пройти через это испытание, не пытаясь сопротивляться. Так, впервые в жизни у меня возникло ощущение, что я полнейшая проститутка в этом мире, и я принимал каждый удар, каждый пинок и каждое неожиданное проявление доброты с внутренней благодарностью за то, что все могло быть куда хуже. А сейчас я чувствую просто усталость и, по правде говоря, доволен собой, потому что, поверь, Серджиус, это была грязнаяработа. – Он раскурил сигарету и вынул ее изо рта. – В конечном счете для самоуважения у тебя остается одно. Возможность сказать себе, что ты омерзителен. – Он сунул сигарету в рот и снова вынул ее. – Кстати, – пробормотал он, и вид у него стал немного извиняющимся. – Я подумал, что, пожалуй, слишком много на себя взял, посоветовав тебе отказаться от предложения «Сьюприм».

– Я не жалею об этом, – сказал я не вполне правдиво.

– Ты уверен? – Он покрутил стакан в пальцах. – Серджиус, я думал о том, чтобы пригласить тебя быть у меня ассистентом.

Я внезапно разозлился.

– Это они вас подталкивают? – спросил я. – Они все еще думают снимать обо мне фильм?

Он обиделся.

– Ты слишком далеко заходишь, Серджиус.

– Возможно, – сказал я. – Но что, если бы я не заехал к вам сегодня? Вы бы подумали сделать мне такое предложение?

– Нет, – сказал Айтел, – должен признаться, я не думал об этом до настоящей минуты. Да это и не имеет такого уж значения. Можешь до конца жизни начищать ножи и вилки.

На какой-то миг я снова почувствовал соблазн. Но тут в мозгу возникла мысль, что я могу увидеть на студии Лулу и что она будет здороваться со мной как с помощником Айтела. Поэтому я положил его предложение в папку работ, от которых мы отказались и которую мы носим всегда с собой, и сказал:

– Забудьте об этом, – затем взглянул на часы.

Уже поднявшись, чтобы уйти, я вдруг спросил:

– Вы хотите, чтобы я приглядывал за Иленой?

Айтел казался таким заброшенным среди своих чемоданов.

– За Иленой? – переспросил он. – Ну, не знаю. Пожалуй, поступай так, как считаешь нужным.

– Вы имеете от нее известия?

Он вроде бы собирался сказать «нет», а потом кивнул.

– Я получил от нее письмо. Длинное письмо. Мне переслали его, когда я был в киностолице.

– Вы собираетесь ей ответить?

– Нет, я просто не знаю, как это сделать, – сказал он.

Айтел проводил меня до двери, и мы распрощались. Когда я уже шел по подъездной аллее, он окликнул меня и вышел в сад.

– Я перешлю тебе ее письмо, – сказал он. – Я не хочу его хранить и не хочу выбрасывать.

– Написать вам после того, как я его прочту?

Это тоже заставило его задуматься.