Олений заповедник

– В определенном смысле она самая честная женщина из всех, кого я знал. Господи, родители воспитывали ее с помощью мясницкого ножа.

– Абсолютно точно, – сказал Фэй. – Знаешь, почему ты с ней не расстаешься?

– Почему?

– Потому что ты боишься, Чарли. Могу поклясться, что ты был ей верен.

– Был.

– А ведь ты обычно говорил, что верность – это насилие над человеческими инстинктами.

– Возможно, я все еще так считаю.

– Ты действительно боишься. Ты даже боишься взять одну из моих девочек.

– Девочки по вызову никогда меня не интересовали, – сказал Айтел.

– Что ты пытаешься мне сказать? Что все дело во вкусе?

Слушая Фэя, Айтел снова почувствовал что-то вроде той ярости, какая владела им в первые недели пребывания в Дезер-д'Ор, когда он понял, что женщины, каких он в свое время знал, никогда больше не затеют с ним романа, – во всяком случае, женщины амбициозные, или молодые, или те, которых он мог бы возжелать; для него остались лишь жены 'emigr'es, да второсортные девочки по вызову, да настоящие проститутки, так низко стоящие на общественной лестнице Дезер-д'Ор, что он все еще будет казаться им важной фигурой.

Или Фэй прав? И он боится даже таких женщин? Раздумывая над этим, Айтел почувствовал промелькнувшее презрение к Илене. И вместо ответа спросил:

– Если ты такого низкого мнения о моей девочке, почему же она интересует тебя?

– Я этого пока еще не понял. Должно быть, во мне говорит животное. – Фэй зевнул и поднялся. – Окажи себе услугу, – сказал он, прежде чем уйти, – спроси Илену, занималась ли она когда-нибудь этим за деньги.

Айтел взволновался.

– Тебе что-то известно? – спросил он.

– Я ничего не знаю, Чарли. Просто у меня на это дело нюх. – И Фэй не спеша вышел из дома.

Айтелу не удалось поговорить с Иленой до следующего дня. Она уже спала, когда он лег в постель, и встала раньше его утром. От Муншина никакого звонка, и Айтел попытался работать, но его не покидало желание обладать Иленой. Среди дня они провели зажигательные полчаса; он знал, что они были вдвойне зажигательные для Илены, поскольку его желание обладать ею, казалось, возникло столь внезапно. После этого он подумал, что можно задать ей тот вопрос: брала ли она когда-нибудь за это деньги.

– Ну, в общем-то никогда, – сказала она, – только вот один раз.

– Один раз? – переспросил он. – Как же это произошло?

– То было нехорошее время, – пустилась в воспоминания Илена.

– Как все-таки это случилось? – спросил он, чувствуя разрастающийся в груди холод.

– Ну, словом, был там один мужчина, и ему захотелось, я отказала, а он предложил деньги, двадцать долларов.

– И как же ты поступила? – спросил Айтел.

– Взяла их. После этого мужчина показался мне волнующим.

– Ты грязная девчонка, – сказал Айтел.

Глаза у Илены вспыхнули.

– Ну, ты же знаешь, какая я, – сказала она. – Ты ведь тоже такой.

– Да. – Самое скверное, что подобные истории до такой степени возбуждают его.

– Я с удовольствием потратила эти двадцать долларов, – добавила Илена.

– И тебя это не смущало?

– Нет.

– Все-таки смущало, – настаивал Айтел.

– Ну, на следующий вечер у меня была истерика, но в любом случае такая уж я испорченная. – Лицо ее на миг стало чужим. – Чарли, не будем об этом говорить. В шестнадцать лет меня беспокоило, не стану ли я проституткой. – И, рассмеявшись, словно стремясь прогнать смехом все воспоминания, она села к нему на колени. – Помнишь, мы с тобой говорили про двух девчонок? – Айтел кивнул. – Ну, может, как-нибудь найдем девочку. Правда, нужна девчонка подходящая. Такая, чтоб я не взревновала. – Илена рассмеялась над собой. – Правда, ужасно говорить о таком и заранее планировать?

Он прижал ее к себе, чувствуя, о сколь многом он никогда не сможет ей рассказать: о возбуждении при воспоминании о том, как он проводил время с двумя женщинами, об острой боли от сознания, что она продала себя за двадцать долларов, и при всем этом о беспокойстве, беспокойстве за Илену, чуть не вызвавшем у него слезы. Что будет, если он не позаботится о ней?

Немного позже они решили пойти поплавать. Сидя за коктейлем, он вспомнил, что от Колли по-прежнему ни слуху ни духу. Так легко поверить чему угодно: они могут никогда больше не увидеть Колли или же увидеть его сегодня вечером. Айтел между делом подбросил в воздух монетку, и она упала решкой вверх. «Больше я его не увижу», – сказал он себе, и эта мысль была неприятна. Неужели он решил зависеть от Колли?

Что сказать о предрассудках? Монетка оказалась не права, и Муншин в тот вечер пришел к ним. Илене пришлось высидеть не один час, прежде чем отправиться спать, и за это время ни слова не было сказано о сценариях. Когда она наконец ушла, Муншин впал в задумчивость.

– У нас фантастическая профессия, – сказал он.

У Айтела не было терпения это слушать.

– Как поживает главный монах? – спросил он.

Муншин улыбнулся.

– Чарли, я надеюсь, наше маленькое совещание в тот вечер было продуктивным.

– У меня появилась идея-другая.