Ольф. Книга вторая

Сейчас Руслан вполне напоминал самурая, рассуждающего о своей катане, которая связана с владельцем симбиозом плоти, крови, души и стали. Я и Света снова переглянулись, но уже старательно конспирируясь. Руслан не заметил.

— Знаешь, как отличить штамповку от ручной работы кузнеца? — продолжил он.

Естественно, я не знал. Просветился.

— Берешь нож или меч, подвешиваешь на веревке — все, прибор готов, осталось стукнуть чем-то железным. Если раздастся мелодичный протяжный звон, смесь хрустального и колокольного — у тебя ковка, то есть нечто живое и настоящее. Истинное. А звяканье, как молотком по гвоздю, означает мертвую штамповку.

Света проинформировала:

— Так же отличают хрусталь от стекла.

— Интересно, как древние кузнецы додумались до такой формы? — подлил я водицы на мельницу разговора, показав на поднятый кукри, что выгибался стремительным силуэтом крыла сокола.

На вопрос о несуразной, но — любому видно — предельно эротичной внешности орудия, Руслан обошел столь провокационное обстоятельство стороной.

— Точнее было бы сказать, откуда эту форму взяли, — прокомментировал он, уводя мысли в трезвую серьезность. — Существуют две версии. Считается, что оружие с таким изгибом пришло в Гималаи с Македонским — как тщательно отредактированный греческий копис. Или из Африки, будучи вариантом кхопеша — египетского меча, похожего на ятаган, эдакой смеси кукри и сабли.

Чувствовалось, что о любом оружии Руслан знает если не все, то почти все.

Света… вдруг покраснела. До кончиков ушей. Ох, не зря ее супруг столько времени махал перед нашими лицами клинком, который до ужаса напоминал…

Она так стремительно отвернулась в сторону, что муж с беспокойством оглянулся в поисках причины.

Я со своей стороны рассказчика не напрягал, впереди паровоза не бежал — хватало радующей перспективами роли прицепного вагончика, который при определенном стечении обстоятельств окажется спальным. Еще не решил, при каких. И… было еще кое-что, о чем «паровозу», понятно, я старался не заикаться. Поэтому происходящее бодрило и нервировало. Особенно присутствовавшую среди нас молодую женщину. Я то и дело ловил обращаемые к мужу вопрошающие молнии: «Как себя вести? Что делать? Чего не делать? Наконец, что и когда случится — если случится?..»

У него не было ответа. Отправляясь на «дуэль», мы не оговаривали деталей. Посчитали, что все произойдет (или не произойдет) само собой. Сообразно с ситуацией и настроем. И желанием. Моим «законным» (согласно уговору) желанием и настроем Руслана, который не сдержал мужского слова и безропотно нес этот крест. Свету в расчет не брали. Это ее злило и жутко будоражило, гипнотизировало безысходной неодолимостью того, что будет. Кажется, ей впервые не хотелось жалеть, что этот мир — мужской.

Это обстоятельство бесило Руслана.

— Рисунок в виде напоминающего кровосток орнамента, — лился его голос — старательно сдерживаемый, чтоб не сорваться на эмоции, — на самом деле повышает амортизирующие свойства, увеличивает жесткость и, как считается, придает ножу силу бога Шивы. В кукри вообще нет ничего ненужного или неважного, как может показаться человеку несведущему.

— Вроде меня, — вбросил я.

Руслан только пожал плечами.

— А та небольшая выемка на лезвии, рядом с рукоятью?..

— Снимает напряжение в металле. — Руслан понял, о чем спрашиваю, даже не дослушав, и при этом любовно потрогал упомянутую щербинку в стальной челюсти злобного могучего аллигатора.

«Снимает напряжение». Я заметил, как Светины пальцы фантомно сжались. Мозг затрещал по швам, точно сшитый из лоскутов кожаный мяч, который накачивают без остановки. Словно непроизвольный шутник сдуру пощекотал Атланта, не понимая, какие силы вызывает к жизни непродуманным действием. Впрочем, почему непродуманным? Если со стороны кажется, что мужчина не думает, что делает, скорее всего он делает то, что думает.

Света потихоньку сходила с ума. Ее трепет, ее блеск в глазах… Не каждому удавалось увидеть такое не в кино, а у женщины, которая рядом. Явно, перед внутренним взором у нее раскосым железным знаменем реял скользкий изгиб. Чувственной мощью он проходил по сознанию, будто ластик по наброску. Света заметила, что стиснувшиеся пальцы побелели от напряжения, и поспешно ослабила хватку — отпуская ожившие призраки на свободу вместе с терзавшим глаза фантомом. Но пальцы продолжали ныть и жить собственной жизнью, неимоверные усилия не спасали, они шли прахом, едва взгляд падал на беспардонно выставленный знакомо-изогнутый кукри. А взгляд падал и падал. Даже уведенный в сторону. Даже старательно застопоренный там.

Руслан продолжил рубку уже молча. Наколов поленец, он настрогал лучины нехитрым способом, намного более простым, чем если бы это пришлось делать топором: не придерживая одной рукой деревяшку и опасно ударяя по ней, а взявшись с разных концов за нож двумя руками. Надавливая, он аккуратно и быстро сделал травмоопасную в других случаях работу.