Ольга-чаровница и змиев сын (СИ)

Разомкнуть челюсти самому показалось едва ли не непосильной задачей, но Горан справился, тотчас охнул и едва не свалился в беспамятство, а заодно и на землю.

Они расцепились. Змея качало на волнах ветра, а вот Горану приходилось парить и ругаться про себя.

— Врата того не стоят, переживу, — зло выплюнул змей.

— И больше меня никогда не побеспокоишь! — настойчиво произнес Горан. Он, будучи победителем, имел право требовать, а воздушник обязан был подчиняться.

— Кощей с тобой, не побеспокою.

— Кощей со всеми нами, — сказал Горан наставительно. — А теперь лети вон. И чтобы духу твоего возле врат не было!

Змей вильнул в сторону, совершил полный оборот вокруг собственного хвоста и растворился в синем небе, накинув полог невидимости. Тварь! Воздух его не только держал, но и исцелял понемногу, а вот Горану еще предстояло приземлиться — на раненную лапу.

На поле возле стен все уже закончилось. Орали от радости защитники, да и простой народ уж ко дворцу стекался. Медленно и уныло уползал по дороге, ведущей к лесу, рассчитывая в болоте отсидеться, а затем уже держать путь к морю-окияну, огромный осьминог, лишившийся пары щупалец. Те уж почти не извивались, змеями катаясь по земле, и медленно истаивали дымком бурым. Отвратительно смердела, испаряясь, туша Зильге — тоже существа глубоководного, родом из северных морей, шарообразного, с тремя полуслепыми квадратными глазами, не различающими цветов (только тени и тепло-холод), и с клыками-иглами на конце длинного хобота. Скоро совсем исчезнет — и воспоминания не останется. От двух других чудищ остались только круги выжженной травы да тлеющие угли, а вот среди защитников не пострадал никто.

Приземлиться все же удалось и принять человеческий облик — тоже.

— Ай да чары! — Горан не удержал восторженного возгласа, впрочем, не особенно и старался.

Стражники поддержали его одобрительным гомоном, а затем и дружным «ура». Сидящая на валуне — раньше такого большого здесь точно не вырастало — Ольга, подарила взгляд, полный ярких смешинок-искорок и удачно скрываемого превосходства. Она была довольна и собой, и теми, кто сражался с ней рядом, и боем, и победой. У ног ее валялась лопата, от которой осталась разве лишь половина обгоревшего черенка.

«И ладно. Пусть считает эту победу только своей. Не так уж много я и сделал», — решил Горан и пошатнулся. Нога казалась колодой, кое-как держала, но с каждым мгновением немела все сильнее, а показывать этого не стоило. Не сейчас. Слишком много глаз на него смотрели, и одни из них…

— Ты ранен? — как Ольга оказалась рядом, Горан не понял. Показалось, в мгновение ока с валуна спрыгнула и к нему сиганула. А может, и сам валун, и сидящая Ольга лишь видимостью являлись — насланным наваждением? Стояла же она рядом, только удачно глаза отводила, лишь заговорив, обратила на себя внимание?

— Пустое… — прошептал Горан то ли в ответ на ее вопрос, то ли самому себе.

Чаровница нахмурилась, осматривая его с головы до ног, подошла практически вплотную, чуть склонила голову.

Горан фыркнул. Он был залит кровью — и своей, и змея — потому прозвучавшие мгновение спустя слова чаровницы показались ему донельзя странными.

— Я не вижу крови… — сказала Ольга, — ты покрыт лишь какой-то синей жидкостью… и золотом.

— Наша кровь отличается от человечьей.

Параллельные морщинки темными бороздами прочертили высокий лоб.

— В змиевом обличие отличается, — поспешил уточнить Горан, — в человечьем же она алая, как у всех.

Однако расслышать ответ он уже не смог. Усталость накинулась на него, а тьма обняла и согрела.

…Он очнулся в комнате, отданной Ольге, казалось, вечность назад. Скоро ее станут именовать не иначе как врачевальней. Под потолком витал тот, кому чаровница подарила имя Дворечик. Легкий ветерок, словно прося прощения за то, что в недавнем поединке был на чужой стороне, ласково проходился по коже и играл огнями свеч. Горан, падая в беспамятство, предпочел человеческий вид своему привычному. Неудивительно, впрочем: Ольге ведь такой привычней.

Она сидела на подушках у изголовья его постели, читала очередную книгу. В полумраке.

— Темно ль тебе девица? Темно ль тебе, красная? — спросил Горан.

Ольга вздрогнула, подняла на него взгляд, полный беспокойства, оглядела и только потом выдохнула, как хотелось бы думать, с облегчением.

— Мне достаточно света, — проронила тихо, словно боялась спугнуть осторожную невидимую пичужку.

— Достаточно? — удивился Горан, присматриваясь.

Показалось, или из глаз Ольги действительно лилось мерное серебряное сияние? Да и кожа в свете свечей поблескивала металлом. Словно сбылась его давняя мечта: у берега озера. Ольга тогда впервые предстала перед ним в своем истинном облике. Впрочем, не по воле своей: он просто подглядывал за ней в зачарованное зеркало.

«Красиво! — подумал Горан. — Но отчего? Неужели Навь уже приняла ее?»