Ольга-чаровница и змиев сын

Ольга с мгновение лишь смотрела на него, силясь правильные слова найти. Не ожидала, будто станет защищать ее хозяин лесной сверх того, чего испросила. А вот ведь как. Хорошо хоть посоветовался.

— А как весь стольный град заполыхает… — вымолвила кое-как Ольга.

— Ты совсем из ума выжил, старый?! — накинулся на него Горан. — Сам хлебнуть людской ненависти не страшишься, так хозяйку пожалей!

— А ты! Ты!.. — леший упер кулаки в бока, заухал рассерженным филином. — Угодил в полон, так сиди и помалкивай!

— На град перекинется? — спросила Ольга.

Леший руки опустил, кулаки разжал.

— Отвечай, дедушка.

— Может и перекинется, не ведаю, — пробурчал леший. — А не все ли равно? Они добра не помнят, правды знать не хотят, как княжич на трон кривдой взгромоздился, так и они…

— Не гоняй птиц, дедушка, не жги ладоней огненной травой, — велела Ольга. Под руку попалась фигурка лиса с девятью хвостами и такой хитрой мордой, что живой казалась. — Подумаешь, добра не помнят. То для людей в порядке вещей.

Леший крякнул, подбоченился.

— Неужто дошло наконец? Не твоего они племени!

— Поторопилась, — сказал Горан. — Ты ж почти сразу, как я дань испросил, в путь тронулась.

Ольга кивнула.

— А требовалось обождать. Только когда вой по княжеству пошел бы, следовало в дорогу собираться. Не раньше! Люди беды еще не осознали, а ты уже в путь отправилась да вернулась. Раз нет беды, нет и избавления, моя чаровница.

— Молчи змий, — поморщилась Ольга. — Можно подумать, мало народу в битве полегло.

— Должно быть много, раз богатырь, какой с тобой шел, согласился в лесу пересидеть, позволив тебе одной действовать.

Ольга вздохнула.

— Помню я твой вид тогдашний, — продолжал Горан. — Да только не дело воину умелому чаровника бросать. Вы ж, чаровники, на вес злата-серебра, вас хранить нужно, а не кидать то в огонь, то в полымя.

— Вот-вот! — согласился леший.

— Имея не хранят, потерявши плачут — вот вся суть людская, какая есть, — продолжал Горан. — И то правды и свободы касается в первую очередь. Потому не пытайся черных людей выгнать. Чем сильнее сопротивление, тем легче кривда дорожку к сердцам отыщет. Пусть все, как есть, идет, своим чередом, наши боги край свой не оставят. И тем вернее будет путь для истины у людей, коли ложь отринуть сумеют.

— Так-то так, — вздохнул леший. — Жадным пришлым оттого и надобны храмы, пожертвования с поклонениями, поскольку опоры у них нет и не будет. Мы же никуда не денемся, а со временем и в кривду просочимся, ее же против самой себя поворотим. Да только с ворогами как поступать станем? Я всех не удержу: много шибко.

— А вы меня выпустите, — снова затянул несмолкающую песнь Горан. — Клянусь, нет и не будет мне дела до навьих переселенцев.

— Чем поклянешься? — заинтересованно прищурился леший.

Горан рассмеялся.

— Животом и силой. Сойдет?

Леший пожевал губами, на Ольгу глянул.

— Я не столь слаба, как ты думаешь, — заметила та. — И не впервые стану драться с ворогами.

— Раньше с тобой бились на равных, — возразил Горан. — Завтра этого не будет.

— Этого и раньше не было, ты просто не замечал.

Ольга повела плечом, усмехнулась и мельком подумала: «А кого я, собственно, обманываю? Можно победить одного претендента на твой посох, двух, трех, но рано или поздно придется лечь под ударом даже не чаровника, а сопливого ученика, которому посчастливилось вовремя достать огневик».

— Победить тринадцать раз подряд еще не удавалось никому, — напомнил Горан.

«Мог и не утруждаться, я знаю», — подумала Ольга и сказала:

— В стан твой проникнуть и тебя пленить тоже таковым казалось.

— Оленька… — осторожно начал леший.

— Не тревожься, дедушка, — попыталась успокоить его Ольга. — Все разрешится так или иначе, но лес твой устоит, в том не сомневайся. А теперь иди.

Не посмел леший перечить, исчез, провалившись сквозь пол.

Ольга поставила на место фигурку хитрого нездешнего лиса. Пожалуй, только с такой в руке навьих существ и обманывать. Хотя…

— Ты, если вырвешься, помни обещание: навьих переселенцев не трогать, — произнесла она. — Лешие, домовые, русалки… все рода их — уже наши соседи, за них стоять буду. И не только я одна.

— Я уже обещал их не трогать, — напомнил Горан. — Но почему «если»?

Она отвернулась от фигурок и усилием мысли вызвала из ниоткуда бокал зелена вина, полный до краев. Ни одной капли не пролилось, пока тот летел по воздуху, но дрогнула рука, стоило пальцам обвить витую ножку. Алое потекло по кисти, испачкало, но Ольга решила не обращать на это внимания: мало ли с ней случалось плохих предзнаменований?

— Пока сердце бьется, есть и возможность, а кровь… неплохой источник силы.

— Не вздумай! — вот теперь Горан разозлился.

— Какая разница, убьет меня чаровническое истощение или кровопотеря?

— От первого я смогу защитить!

Ольга качнула головой и не стала прогонять злую и горькую улыбку, искривившую губы.

— Лучше лес защити, если выберешься, а я проиграю.