Ольга Седакова в Журнальном зале 1997-2011

После прекращения идеологических запретов и гонений религия в последние годы восстанавливает свое место в духовной жизни нашего общества. Этот процесс приводит и к реанимации старых, не решенных до 1917 года духовных проблем и к возникновению новых, обусловленных современным состоянием страны и мира. К числу наиболее трудных и важных относится проблема взаимодействия религии и культуры. Именно поэтому мы предложили деятелям Церкви, мыслителям, писателям, культурологам ответить на вопросы: существует ли ограничитель свободы творческого сознания, разрешим ли конфликт между верою и современной культурой (и каковы возможные варианты его разрешения) или же он будет усиливаться в будущем, должны ли вообще находиться в каком-либо взаимодействии Церковь, вера — и культурное творчество, восприятие художественных произведений или это вообще разные сферы духовного существования человека?

Андрей Зубов

Духовное существование человека в своем пределе всегда целостно. Целомудрие, в первоначальном смысле слова, как целостность мудрости, ума является наивысшей христианской добродетелью, придверьем к главной цели религиозной жизни христианина — обоженью. “Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом” — в этой максиме святителя Иринея Лионского заключено все христианство, а поскольку Бог есть полнота и целостность, человек не в состоянии взойти к Нему и стать Им, оставаясь расколотым, разделенным на “мир сей” и “мир тот”, на небесное и земное. Духовная жизнь дает человеку “третье измерение”, выводит его из-под власти эмпирики земного существования, раскрывает истинную суть и действительное призвание его.

В христианском контексте человек имеет божественное начало. Он — “образ Божий”, он в той степени личность, в какой он подобен своему Небесному Отцу и Создателю, в какой он божествен. Мысль протоиерея В. В. Зеньковского, что “образ Божий” коренится не в природе, но в личности человека, глубоко верна и имеет исключительное значение, так как из этого следует, что для каждого человека “образ Божий” личностен, это — именно его “образ Божий”, его божественность, его неповторимая вечность и целостность.

Однако человек, которого мы знаем, человек эмпирический, есть человек падший, несущий в себе последствия неверного выбора первого Адама. Между его потенциальной божественностью и его действительным состоянием всегда имеется более или менее большой зазор, который есть порождение личного и родового греха и сам есть грех.

Христианство признает благом только такую целостность человека, которая со-ответственна Богу, синергийна Ему. Только когда человек всецело является энергией Бога, проводником Его воли, только тогда он — вполне личность, только тогда над его тварной природой возвышается и всю эту тварную природу перестраивает вертикаль его божественности.

А теперь — о культуре. Этимология этого слова приводит нас к идее проращивания, роста, развития. И действительно, то, что мы на расхожем языке именуем культурой, культурностью, суть не что иное, как формирование человека, средства и результаты этого формирования. Мы различаем материальную и духовную культуру, народную и рафинированно-интеллектуальную, но всегда это то, что образует, хранит и совершенствует человека.

Для христианства приемлема только такая культура, которая проявляет в человеке его изначальную божественность, позволяет ему припомнить то высокое призвание, ради которого и был сотворен Адам, а следовательно, и каждый из нас, осознать и явить в жизни бесценность и неповторимость человеческой личности. Культура, которая так “растит” человека, есть по сути христианская культура, хотя сама может этого и не сознавать и ее деятели могут быть и не церковными и даже вовсе не религиозными людьми, но, обладая здоровой и живой художественной интуицией, верно чувствующими Правду.