Олимп, штат Техас

Айден подается вперед, его крупные руки занимают половину столешницы. Если не считать размеров, он мало походит на Питера.

— Я могу проводить тебя к телу, если ты считаешь, что в этом твоя обязанность. Но рекомендовать — не рекомендую. Мы его пока не одели и лицо не сделали.

Арло поражается, каким глупым был раньше. Еще в пятницу ему казалось серьезной неприятностью то, что его выставили из «Терпси». Худшим, что он мог себе вообразить, был переезд Райана к Арти.

— Ценю твою заботу, но я решил твердо.

Айден пожимает плечами.

— Люди надеются таким образом ощутить близость с покойным, но на деле то, что лежит на столе, не Райан. Это как жевать шелуху и делать вид, что ешь зерно.

— Меня Арти попросила. Вряд ли она думала о моей близости с покойным.

Тоном человека, считающего, что он изрекает великую мудрость, Айден произносит:

— Перед лицом смерти люди просят об очень странных вещах. Вещах куда менее значимых, чем им кажется. — Он отхлебывает, опять устремляет глаза в потолок. — Если спросят, я готов подтвердить, что ты провел здесь много времени. Райану ты своим бдением не поможешь.

Арло качает головой.

— Все равно спасибо за предложение. Ты очень чуткий.

Айден таращится на свой бокал, будто бы что-то взвешивая.

— Кажется, я понимаю, как один-единственный поступок может привести к последствиям, которые ты и вообразить себе не мог, и как мучительно потом раздумывать о том, что мог бы поступить иначе. — Потом, будто на что-то решившись, он смотрит на Арло в упор: — Я знал, что Питер спит с твоей матерью, еще до того, как она забеременела. Однажды застал их вместе, у него в конторе, и сразу понял: это часовая бомба, рано или поздно она сдетонирует. Но Питеру не сказал ни слова. Позже, когда мы все уже знали о беременности Ли, я едва не посоветовал Питеру воспользоваться собственной ошибкой и создать семью. Что могло измениться, если бы я почаще говорил с братом?

— Решать, как поступить, должен был Питер, не ты, — возражает Арло.

Айден качает головой.

— Когда речь идет о семье, все не так просто.

Арло думает о том, сколько раз он сам выбирал, как поступить, и как Арти своими действиями его направляла. А он, в свою очередь, направлял ее. Айден берет бутылку, ждет, пока Арло поставит стакан, наливает ему еще.

— Винный дух всегда кстати, когда ты в компании мертвецов, — замечает он. — Прости, кладбищенский юмор. Оставайся, сколько захочешь. Я пойду домой, как закончишь — догоняй.

— Я надолго.

— Не исключено, — соглашается Айден. — Но я поздно ложусь. Увидишь свет в окне — значит, я не сплю. — Айден встает. — Давай провожу тебя.

Арло берет бокал и вслед за Айденом идет по тускло освещенному коридору; перед ними закрытая дверь с двумя табличками, обе — предупреждения об опасности: одна — про легковоспламеняющиеся жидкости, другая — про формальдегид, который может вызывать рак.

Айден уходит, Арло будто парализует. Не думай, говорит он себе, просто действуй. Не думай, просто открой дверь. Так он и оказывается в бальзамировочной, не помня при этом, как отворил дверь, хотя и слышит, как она захлопывается у него за спиной. Обстановка и запах сбивают с толку своей привычностью, хотя происходят из совершенно разных миров. Свет — из танцевального клуба в Берлине, все вокруг кажется синим и темным, с неожиданными вспышками ярких белозубых улыбок на запруженном танцполе. Запах — школьный кабинет биологии. Арло так и видит зародыш поросенка на лабораторном столе, ощущает скальпель в руке. Перед ним лежит то, что должно быть Райаном, Арло отворачивается от тела, отчаянно ищет выключатель. Щелкает первым, анонимным, потом вторым с пометкой «УФ».

Поворачивается: перед ним металлический бальзамировочный стол. Тело, посередине спеленутое большим белым полотенцем, бледное, на живого Райана похожее не больше, чем статуя. Арло никогда не задумывался о том, чего бы он сам себе хотел после смерти, но мгновенно становится адептом кремации. Вот так вот смотреть на тело Райана без его разрешения, без его ведома — непростительное нарушение личных границ.

Даже не подумав, Арло подносит к губам стакан, который так и держит в руке, отпивает. Ошибку свою осознает мгновенно — приступ тошноты толкает его к раковине у дальней стены. Впрочем, рвоту ему удается остановить, он отвлекается на то, чтобы тонкой струйкой вылить виски в сливное отверстие. Хочется прополоскать рот, но вид чистого пустого цилиндра бальзамировочного аппарата слева, его змеящиеся трубки не позволяют взять ничего из этой комнаты. Справа стоит тележка, заваленная косметикой в пластмассовых корзиночках, тут же — щетки для волос, лак, гель. Коробка резиновых перчаток. Самые обыкновенные вещи.