Олимпия Клевская

— Кто? Королева? — спросил граф в волнении.

— О, у вас такие друзья! О том и речь, с тем я вас и поздравляю.

У Майи, совершенно обескураженного, опустились руки. Он и сейчас понимал не больше, чем прежде.

Ему подумалось, не стал ли он жертвой какого-нибудь розыгрыша и не сговорились ли все посмеяться над ним.

Флёри проследовал дальше, свита потянулась за ним.

Потом министр, засвидетельствовав свое почтение королеве, присоединился к молодому государю и долго о чем-то переговаривался с ним.

"Клянусь преисподней! — охваченный волнением, размышлял Майи. — Меня меньше, чем кого бы то ни было, можно упрекнуть в любопытстве, но, признаться, я бы много дал, чтобы узнать, в чем это я так преуспел".

В эту самую минуту он заметил, как дружески, непринужденно король разговаривает с Ришелье.

Головы собеседников так сблизились, что только правила учтивости мешали им столкнуться лбами.

Юный король внимательно слушал. Было видно, как лицо его расплывается в улыбке и как внезапно, безотчетным движением вскинув голову, он поглядывает попеременно то на графиню, то на Майи.

Затем, оставив Ришелье, он так же непринужденно, кланяясь дамам и бросая слово-другое мужчинам, направился прямо к Майи.

Пекиньи тоже следил за происходящим никак не менее напряженно, и его перекошенная физиономия, с предписанной этикетом улыбкой, выражала крайнюю растерянность.

Больше, чем растерянность: горесть.

"Неужели король направляется ко мне? — подумал Майи. — Определенно что-то странное творится при этом дворе: фея, что распоряжалась церемонией моего рождения, сегодня вечером явно злоупотребляет своей волшебной палочкой".

Король остановился перед Майи.

— Сударь, — сказал он, — я подписал. Поверьте, ничто не могло бы быть для меня приятнее.

Данный момент отнюдь не предполагал рискованных попыток задавать вопросы тому, кого не расспрашивают.

Майи изобразил восхищение, и Людовик XV со всей любезностью продолжал изливать улыбки и приветствия на ряды придворных.

"Право же, — мысленно возроптал Майи, — это слишком! Король подписал. Но что? Ничто на свете не могло быть для короля приятнее того, что он подписал. Клянусь кровью Христовой, я должен узнать, что подписал король".

И вот в таком взбудораженном состоянии граф наткнулся на Ришелье, который шел к нему, потирая руки.

"Наконец! — сказал он себе. — На этот раз я уж что-нибудь да выясню".

Потом, задумавшись, он добавил:

"У Ришелье слишком веселый вид, чтобы он не припас для меня какую-то скверную новость".

LXXXI ПОСОЛЬСТВО В ВЕНУ

Собрав все свое мужество, Майи шагнул навстречу Ришелье, который уже успел сделать к нему шагов двадцать.

— Ах! Идите же сюда, мой дорогой герцог, — сказал он.

Чтобы назвать Ришелье своим дорогим герцогом, Майи должен был быть очень заинтригован.

— Добрый вечер, о счастливый смертный! — отозвался Ришелье.

— А, и вы туда же! — вскричал Майи. — Ладно же, я вас поймал и держу крепко. О, вы уж от меня не ускользнете!

— Боже меня сохрани, — улыбнулся герцог. — Зачем мне ускользать от человека, которому я хочу принести лишь мои сердечные поздравления?

— Отойдемте в сторонку, — предложил граф.

— Что ж, давайте.

И Майи повлек свою добычу в дальний угол залы.

— Что со мной происходит? — спросил он.

— Происходит то, что вы подняли повсюду целую бурю.

— С какой стати?

— Черт возьми! Вам завидуют.

— Завидуют чему?

— Вашему назначению.

— Моему назначению?

— Ну, не станете же вы притворяться, будто ничего не знаете!

— Клянусь жизнью! Герцог, честью клянусь! Слово дворянина! Я ничего не понимаю из того, что мне пытаются сказать.

— Да ну, быть того не может! — воскликнул герцог, разыгрывая удивление.

— Нет, может. Я только понял, что королева меня о чем-то предупреждала, Пекиньи меня дразнил, господин де Флёри со мной жеманничал, король мне улыбнулся, все со мной беседовали, все говорили одно и то же. Я догадался, что речь шла о милости… но о какой? Вот этого я не знаю.

— Как? Вам неизвестно, о чем королева просила за вас сегодня утром господина де Флёри?

— Нет.

— Как? Вы не знаете, о чем сегодня же утром господин де Флёри просил короля?

— Нет.

— Как? Вы не знаете, какую бумагу относительно вас король подписал сегодня утром?

— Нет.

— Что ж, мой любезный граф, — произнес Ришелье с превосходно разыгранным добродушием, — я счастлив быть первым из тех, от кого вы услышите поздравления, притом основанные на знании дела.

— Да с чем поздравления? Ведь, сказать по правде, я извелся от этой неизвестности!

— С вашим назначением.

— Каким назначением?

— Посла.

— Меня? Послом?

— Да.

— И куда же?

— В Вену! Это назначение, из-за которого, несомненно, с полсотни человек просто умрут от злости.

— Будь я проклят! — вскричал Майи. — Я умру первый, если вы, конечно, не пошутили, герцог.

— Ну-ну, граф! Это вы сами шутник.

— Ох, я настолько не шучу, что просто задыхаюсь.

— И верно, вы так побледнели!

— Я больше не могу сдерживаться, я вне себя…

— От восторга?

— От ярости!

— Вот еще!

— О, даже при мысли, что меня подобным образом разыгрывают, я так бешусь, что готов лопнуть! Представляете, что было бы, окажись это правдой?