Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Уже давно размышлял он о жизни и смерти. Он верил в бессмертие души. Почему? Потому что если после смерти ничего не остается, тогда то, что мы сделали в течение жизни, не имеет никакого значения. Тот, кто был Наполеоном III, и тот, кто назывался Виктором Гюго, одинаково растворятся в великом Ничто. Злой человек своей вины при жизни на земле не искупит, значит он должен искупить свою вину после смерти. Стало быть, нечто должно остаться и после смерти, чтобы понести наказание. Свобода души подразумевает бессмертие. Доказательство тому – сон. Человек видит сон, потом другой; пробуждаясь, он вновь становится самим собой. Разве не так же и с жизнью? Вся наша земная жизнь есть сон. «Я», остающееся после смерти, несомненно, существует и до и после жизни. Умерший человек вновь обретает себя в бессмертном разуме.

Он высказывал подобные мысли начиная с 1844 года, но тогда он пытался найти основу доктрины, в которую вошли бы эти представления о жизни и смерти. Оккультизм и в особенности каббалистика, в которую его посвятил в Париже, а затем в Брюсселе странный и наивный Александр Вейль, быть может, дали ему эту основу. Было установлено, что положения, изложенные в «Зогаре», соответствуют философии Гюго. Ее главная мысль – объяснение зла. Если Бог не что иное, как «Я» в бесконечности, если Бог вездесущ, всемогущ и всеведущ, почему же Он создал имеющий конец и столь несовершенный мир? В стихах, выражавших кредо Гюго – «Что сказали уста мрака» (сборник «Созерцания»), – Гюго отвечает так же, как «Зогар». Бог не мог создать совершенный мир, – ведь если бы мир не отличался от Бога, он не мог бы быть миром.

…Бог создал существо с душой капризно-зыбкой.
Он наделил его прелестною улыбкой,
Он дал талант и ум творенью своему,
Но совершенство дать не пожелал ему.
Достигни человек небесного величья,
Меж ним и божеством не стало бы различья,
Друг с другом бы слились творенье и Творец,
И в Боге человек обрел бы свой конец…[167]

Зло – это материя. В каждом существе можно обнаружить Бога и материю, Бога и зло. Но даже само зло порождает добро, ибо несовершенство, отделяющее от создателя его создание, предоставляет нам свободу. За то зло, которое творится с соизволения Бога, наказание не будет вечным. («Ибо оборотная сторона маски – это тоже личина».) Сатана – это тоже Бог. Бесконечная лестница существ идет от камня к дереву, от животного к человеку, от ангела к Богу. «Это восхождение начинается в мире тайн», в адской пропасти, где в глубине, на самом дне, видно «ужасное черное солнце, откуда исходят лучи мрака». Лестница идет из бездны, где прикованы демоны, и поднимается ввысь до крылатых существ «в глубине пространства, где они растворяются в Боге». Материя стремится к идеалу – но тащит «дух к животному, ангела – к сатиру». Вот почему чувственность имеет двойственный характер; в человеке – это животное начало, но она порождает также идеальную любовь. Святая оргия.

Итак, бесконечная лестница существ, имеющих душу, но в неравных количествах; животные, растения и даже камни – все они чувствуют и страдают. В них замкнуты души преступников. В этом – возмездие. Если мы уступаем материи, происходит падение. Падение каждого происходит в меру его вины, и виновный изменяется. «Тиберий обращен в скалу, Сеян в змею… – Немврод стенает, заключен в гору. – А из могилы Фрины скачет жаба».

Всё – зверь, скала, трава – бессмысленная тьма,
И только человек – вместилище ума…[168]

Человек находится в середине лестницы. Падший ангел становится человеком, спасенное животное возвышается и превращается в человека. Человек – это сочетание «наказанного полубога и прощенного чудовища». Поэтому и возникает тайна: порою из уст человека раздается рычание хищного зверя, а иногда «его чело осеняют крылья ангела». И все – люди, животные, камни – имеют право на жалость. «Жалейте узника, но пожалейте и темницу». Плачьте «над ужасной жабою, чудовищем несчастным с кротким взором». Плачьте «над мерзким пауком и над червем». Все искупят свою вину, и все получат прощение.

Надейтесь, бедняки! Надейтесь! Мгла не вечна,
И не всесильно зло, и скорбь не бесконечна,
И ад не на века!..[169]